Мэррин снова рассмеялась и невольно удивилась самой себе. С чего это она так развеселилась? Причина в словах Монтгомери или в том, что ей не придется работать на него вечерами и по выходным?

– Всякое может случиться, – произнесла она.

И только выйдя из его дома, Мэррин поняла, что на ее губах все еще играет улыбка.

Снова и снова перебирая в памяти все, о чем говорил Джерад, она пришла к выводу, что ради двух тысяч фунтов можно в любую минуту бросить все дела и мчаться на его зов. Если потребуется.

Неужели лучик света все—таки прорезал собравшуюся над ее головой тучу?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Весь воскресный день Джерад Монтгомери не выходил у нее из головы. Теперь его великодушное предложение почему—то казалось немыслимым. На одной чаше весов огромная сумма, на другой – всего лишь не требующее усилий притворство. Первая явно перевешивает вторую. А не кроется ли тут какой-нибудь подвох?

От Мэррин требуется отозваться на телефонный звонок Монтгомери, если он, конечно, когда-нибудь позвонит. Только и всего.

Мэррин чувствовала себя неловко. Зная заранее, что ей практически не придется ударить палец о палец, чтобы отработать свой долг, она ни за что не пришла бы к нему. Не успокаивала и мысль об обмане двух женщин, виноватых лишь в том, что безумно любят Джерада и желают ему счастья.

Дни проходили за днями, а Мэррин так и не могла решить, хорошо или плохо поступила, согласившись на предложение Джерада. Утром ей казалось, что ей следовало отказаться, вечером она приходила к выводу, что все не так уж плохо. Ее гордость ничуть не пострадает, ведь Монтгомери сам попросил Мэррин о такой необычной услуге. Они совершили сделку, и теперь поздно идти на попятную.

И все—таки мысли постоянно вертелись вокруг вопроса, могла ли она помочь брату другим способом. Нет, не могла. И, в конце концов, Мэррин приняла единственное приемлемое для нее решение. Она непременно вернет Джераду деньги, как только Роберт найдет работу и перестанет нуждаться в материальной поддержке. Да и вообще – риск, как говорится, благородное дело.

Но, может, в ней все—таки говорит гордость? – в который раз спрашивала себя Мэррин, поворачивая на дорогу, ведущую к ее дому. Так или иначе, но она развеет образ «бродяжки», сложившийся у Монтгомери в их первую встречу.

Возле своего подъезда Мэррин увидела какую—то дышащую на ладан машину. Господи, уж не залез ли Роберт в новые долги, чтобы приобрести эту кучу проржавевшего металла? Судорожно сглотнув, Мэррин поспешила в дом.

Оказывается, развалюха принадлежала их отцу. Вздохнув с облегчением, Мэррин поздоровалась испросила:

– Ты давно приехал?

– Минут десять назад. Кэрол собиралась покормить меня, но…

Кэрол, осунувшаяся и побледневшая, сидела рядом, укачивая орущего Сэма, и раздраженно ворчала на раскапризничавшихся Куини и Китти.

Мэррин по привычке протянула руки и забрала малыша у измученной женщины.

– Ты сможешь остаться у нас хотя бы на пару дней? – спросила Мэррин отца, когда вопли мальчика поутихли.

– Да, пожалуй, смогу, – ответил отец, и Мэррин решила уступить ему свою спаленку, а самой устроиться на диванчике в гостиной.

За окном послышался знакомый шум мотора. Через несколько минут появился Роберт. Подождав, пока он поздоровается с отцом, Мэррин передала ему ребенка и взялась за готовку. Ее так и подмывало спросить, получил ли отец ее письмо и не потому ли приехал. Вот было бы здорово, если он явился, чтобы оказать им помощь и вытащить из финансовой неразберихи, в которой они оказались…

Стоп. Маленькая поправка: неразбериха касается только ее, Мэррин. Роберта она освободила от долгов, выкупила, так сказать, из долговой ямы.