Как отмечалось в первых абзацах введения, антиснотворные темы (языческая теология, религиозные практики, теория сложности, древняя и средневековая история, а также, конечно, теория вероятностей и принятие риска) соответствуют естественным фильтрам автора. Проще говоря: если вы не можете вложить в дело душу, откажитесь от задуманного – пусть это сделает кто-то другой.

Говоря о душе на кону, я должен кое в чем признаться. В Париже, в Лувре, рассказав финансистам о Хаммурапи, я стоял перед внушительной базальтовой стелой (в одном зале с корейцами, вооруженными палками для селфи) и ощущал беспокойство: я не могу прочесть написанное сам – и должен полагаться на экспертов. Каких экспертов? Если бы я был в культурном турне – да, но я профессиональный писатель, я сочиняю книгу и должен по-настоящему углубиться в тему! Не знать, как понимали и произносили древний текст, кажется мне жульничеством. К тому же я эпизодически увлекаюсь семитской филологией, а значит, нет мне прощения. В итоге я отвлекся и изучил аккадский язык в достаточной мере, чтобы цитировать законы Хаммурапи в согласии с семитской фонетикой, то есть вложить в дело душу. Из-за этого я завершил книгу позднее, чем ожидалось, зато теперь, когда я говорю о Хаммурапи, совесть не грызет меня за то, что я мухлюю.

Усовершенствованный детектор

Эта книга родилась в результате проникновенного – не как в ученом сообществе – и незапланированного флирта с математикой. Закончив «Антихрупкость», я думал на время отложить перо и нырнуть в уютную жизнь: четверть университетской ставки, изумительная черная паста с кальмарами в компании бонвиванов, поднятие тяжестей в компании друзей – синих воротничков, послеобеденная партия в бридж – безбурная, лишенная треволнений жизнь мелкопоместного дворянина XIX века.

Чего я не предвидел, так это того, что моей мечте о безбурной жизни отмерена пара недель. Оказалось, что у меня отсутствуют навыки спокойной жизни: бридж, шахматы, лото, осмотр пирамид в Мексике и тому подобное. Как-то я от нечего делать взялся за математическую головоломку; попытка ее решить вылилась в пять лет навязчивых, пожиравших мое время занятий математикой; одержимость делала меня похожим на «людей с проблемами». Как обычно, математика была нужна мне не для решения задачи, а для утоления внутренней жажды. В итоге произошло неожиданное. Мой детектор чуши стал таким чувствительным, что, когда я слышал разрекламированную ахинею (людей-демагогов, особенно ученых), мне казалось, будто я время от времени слышу звуки ударов и стоны, словно рядом режут животных. Нормальные люди меня не раздражают – только несущие чушь представители «интеллектуальных» профессий. Видеть психолога Стивена Пинкера, вещающего об интеллектуальных материях, – все равно что неспешно брести по заповеднику и вдруг наткнуться на Burger King для автомобилистов.

Благодаря сверхчувствительности моего детектора чуши я и написал эту книгу.

Книжные рецензенты

Раз уж мы заговорили о книгах, я завершу вступительную часть наблюдением, которое сделал, уже будучи писателем. Многие рецензенты интеллектуально честны и прямолинейны, но между ними и их аудиторией есть фундаментальный конфликт, даже если рецензент выдает себя за «среднего читателя».