Благодаря необычайной насыщенности информацией мысленного контакта самые долгие истории могут «перебрасываться» от одного смертоносца к другому за считанные мгновения. Самым сложным в искусстве общения с людьми для смертоносцев была именно способность замедлить свою мысль до такой степени, чтобы человек, в чью голову она вкладывается, успел ее осознать. Однако Соленый, умеющий разговаривать с моряками на кораблях, для Посланника никакой скидки не сделал, спрессовав в долю секунды события целого года.

– Он сказал, Посланник… – поспешил было на помощь Шабр, но Найл остановил его решительным жестом.

Если уж он собирается править равно и людьми, и смертоносцами, то должен уметь сам понимать любого паука.

– Повтори, мне еще раз свою историю, – попросил Посланник Соленого. Получив новый удар памятью, Найл чуть переждал, и снова попросил: – Еще раз повтори…

В голове стало немного проясняться – после трехкратного повторения мозг правителя смог вычленить основные вехи воспоминания восьмилапого моряка и теперь от этих вешек начинал «растягивать» время в стороны.

Прошло несколько минут. Теперь Найл уже представлял общую канву событий, но в сознании продолжали проявляться все новые и новые «картинки».

– Да, – наконец-то изрек правитель. Пожалуй, мне будет что вложить в копилку нашей памяти. Я бы хотел, Соленый, чтобы все моряки и их надсмотрщицы, без которых можно обойтись на кораблях, завтра после полудня сошли на берег и собрались на берегу моря перед замком советника Борка. А сейчас, извините, мне нужно отдохнуть…

В голове вспыхивали все новые и новые образы, проявлялись события. По сознанию метался грозный штормовой ветер, выпрыгивали земляные фунгусы, выползали жирные щупальца, жгло яркое солнце, передавливала горло жестокая жажда.

У Найла возникло ощущение, что на него свалилась еще одна новая, незнакомая жизнь – но только прожить ее нужно не за несколько десятков лет, а за несколько часов.

– Что с вами, мой господин?! – пробился тревожный голос Нефтис.

– Ничего, – не без труда смог прошепелявить правитель. Просто что-то очень хочется спать…

Сна не было – были огромные валы черных волн, крупные темно-синие стрекозы, раскинувшие крылья в недостижимой высоте. Был шелест прибоя, зловещий шелест скребущих днище рифов, длинная песчаная коса, зачем-то перегородившая удобную бухту. Были чахлые кочки травы и голодные взгляды маленьких пузатых шариков, состоящих, казалось, только из толстого панциря и огромной зубастой пасти.

Были огромные хищные тени, всплывающие из глубин, шуршащие по бортам изогнутыми клювами и разочарованно уходящие обратно в глубину. Были усталые надсмотрщицы, испуганные моряки, бесконечные стены зарослей, из которых то и дело выскакивали на прибрежную полосу и долго бежали вслед за кораблями бурые двухголовые жуки с вертикально расположенными хелицерами. Были стаи жирных гусениц с длинными тонкими лапками, высыпающиеся из древесных крон и пожирающие все, что движется – от людей до брошенных в их сторону округлых камней. Были камни, прилипающие к оказавшимся рядом людям и насекомым, и выделяющие жгучий, едкий сок, оставляющий глубокие незаживающие раны.

Разбуженный полуденным солнцем Найл долго не мог понять, глядя на полупрозрачный полог шатра – вернулся ли он из забытья в нормальный мир, или наоборот – впал в забытье, вывалившись из жестокого, но ставшего привычным мира.

– Простите, мой господин, – тихонько прошептала Нефтис. – На берегу белый смертоносец выстроил много-много людей. Он говорит, что привел их по вашему приказу и вы должны к ним выйти.

– Они уже здесь? – зачем-то переспросил Найл.