Он тихонько застонал от ее прикосновений. Она улыбалась и целовала его… Вдруг он просунул язык ей между губами, и она стала тонуть… То было ее последнее сознательное ощущение, потому что он накрыл ее тело своим, и началось то медленное, долгое, о чем она мечтала тогда в кузове машины…

Он проснулся, как и все фермеры, едва занялся рассвет. Солнце уже выставило свой край над горизонтом, и первые, неяркие лучи его коснулись земли. Как хорошо, что Мэг с ним, подумал он. Потом ему пришло в голову, что надо держать свои чувства под контролем, иначе он опять потеряет ее.

Вот она, лежит рядом, он чувствует тепло ее тела. Это больше того, на что он смел надеяться. Удивительно красивый, нежный изгиб груди. Солнце заиграло в ее светло-русых волосах: чудный, живой цвет. И какие темные, густые ресницы спят на щеках… От вчерашней косметики не осталось и следа, но лицо ее от этого еще прекраснее. Вчера она набросила его куртку после душа и сразу забралась к нему, под одеяло. Ему всегда нравилась эта ее непосредственность, смелость, с которой она встречала перемены в жизни. Нет, лежать вот так рядом с ней, оставаясь неподвижным, — мучение, изощренная пытка.

Он ведь ничего не знает о ее жизни в Лос-Анджелесе: может быть, какой-нибудь мужчина разбил ее сердце, плохо с ней обошелся. Он догадывался, зачем она уехала — испытать себя, попробовать, на что способна, попытаться высоко взлететь, освободившись от всех пут… И ей удалось!

Комната постепенно наполнялась светом. Никогда не задавался он вопросом, какого типа женщин предпочитает, но сейчас, обнимая Мэг, понял: она, как раз та, что ему нужна. Ведь все эти долгие годы он подсознательно сравнивал с ней каждую женщину, которая оказывалась в сфере его внимания. Эта маленькая блондинка, полная огня, заражавшая сверстников веселыми, сумасбродными идеями, покорила его сердце, когда он был еще мальчишкой. Никто, в его глазах, не мог с ней сравниться. Необычная, не такая, как все, яркая, она очень выделялась среди жителей маленького городка, и все в округе знали ее. Может быть, и потому, что мать ее ворвалась в Блу-Спрюс шумно, как ветер, купила самый большой дом на Мейн-стрит. Надо было видеть, как она сметала все на своем пути в местных магазинчиках, требуя к себе немедленного, безоговорочного внимания. Ничего подобного здесь раньше не видали.

Только что из Манхэттена, недавно разведенная, решительно настроенная начать новую жизнь, женщина эта притащила юную дочь в крошечный городок у подножия Скалистых гор. Мэг в тот год предстояло перейти в высшую школу — в девятый класс.

Дэниел улыбнулся, вспоминая, как он впервые познакомился с Мэг. Учитель попросил передать Алеку — пусть придет в класс. Дэниел шагал через футбольное поле, торопясь застать брата, пока тот не ушел домой. На игровой площадке раздавалась шумная возня и сопение. Подойдя поближе, Дэниел увидел: Хэл Эверт — все в городке его боялись — остервенело тычет Пита Кеннингхейма лицом в грязь. Маленький Пит был далеко не ровня здоровенному Эверту. И местечко такое укромное — никто не увидит… Дэниел поспешил на подмогу и как раз в этот момент кто-то прыгнул Хэлу на загривок и принялся изо всех сил его колотить, крича:

— Отпусти его сейчас же! Отпусти, дурак!

Вот это да — голос был женский! Только сейчас Дэниел разглядел длинные светло-русые волосы, затянутую в джинсы хрупкую девичью фигурку. Ей ведь самой нужна защита! Хэл бросил Пита и повернулся к Мэг — вид как у разъяренной гориллы, по инерции размахивает руками. Но и девчонка, не переставая, молотила его своими маленькими кулачками. К тому времени, как подоспел Дэниел и оттащил от нее громилу, Мэг уже успела получить несколько хороших тумаков. Хэл опять, как бык, пошел на нее, но Дэниел загородил ему дорогу.

— Не лезь не в свое дело! — прошипел драчун, вытирая кровь с уголков губ.