|
Она приходила в ужас при одной лишь мысли о том, какой скандал разразится на Уимпол-стрит. Отец с грохотом шагал по коридору, дверь шумно распахивалась: “Мне показалось, Ба, что этот мужчина провел с вами весь день?..” Даже Флаш инстинктивно угадывал близкую угрозу и кусал мистера Браунинга за ногу. Ба чудилось, что она стоит на краю пропасти. С одной стороны — семья, привычный и милый сердцу образ жизни; с другой — влюбленный в нее талантливый поэт, который требует от нее торжественных клятв и твердит, что не переживет крушения своих надежд. “От вас зависят мои жизнь или смерть, — говорил он. — Думайте о нас двоих”. Но как раз этого говорить не следовало. “Всю ответственность должны нести вы”, — отвечала она. Вот диалог влюбленных, каждый из которых страстно желал подчиняться и терпеть не мог командовать.
Можно только гадать, решились бы они все-таки на этот шаг или нет, если бы мистер Барретт неожиданным поступком сам не заставил их действовать. 9 сентября 1846 года в полночь Элизабет отправила с посыльным письмо Браунингу: “Нынче вечером отец приказал Джорджу завтра же утром отправляться на поиски дома в деревне, чтобы снять его…” Дом на Уимпол-стрит надлежало спешно освободить под предлогом ремонта. Угроза переезда ускорила ход событий. Если Элизабет вместе с семьей покинет Лондон, встречи их будут невозможны. Но как обвенчаться? Родительского благословения им не получить. Оставался один путь — похищение. Славное приключение для сорокалетней девственницы! Элизабет согласилась тайно встретиться с Робертом в церкви в Марилебон — жених раздобыл разрешение на брак. Верная горничная по фамилии Уилсон — только она одна! — была в курсе дел и сопровождала хозяйку в церковь. После церемонии Элизабет вернулась домой: “Как горька необходимость снять кольцо! Вы должны вернуть мне его поскорее…” Теперь надо было срочно заняться подготовкой побега во Францию и Италию, так как, оставаясь в Англии, они подвергались серьезному риску: мистер Барретт мог не ограничиться скандалом, он был способен и на физические действия. Мисс Ба довелось пережить на Уимпол-стрит непростые дни — трудно было хранить такую тайну! Мистер Кеньон, расширив глаза до размеров очков, спрашивал у нее мертвым голосом: “Это правда, что вы давно не видели мистера Браунинга?” — и она краснела под его взглядом. Последние детали отъезда уточнялись в письмах. Но оставить хотя бы записку отцу она не посмела: “Я цепенею при мысли, что надо написать: “Папа, я вышла замуж и надеюсь, что Вы не будете сердиться…” Ах, бедный папа!.. Он сильно рассердится и вычеркнет меня из своей жизни…” А Браунинг тем временем безуспешно пытался разобраться в расписании поездов и кораблей, путал названия компаний, портов и вокзалов; вместо Гавра писал в Саутгемптон и одновременно сочинял брачное объявление в газету “Таймс”, которое будет напечатано после их отъезда. Наконец все было готово. “Я больше не стану писать, не могу. Завтра в этот час во всем мире мне будет некого любить, кроме Вас, любимый мой!.. Это похоже на молитву: у меня есть только Бог!.. Он тоже будет с нами, если услышит мою молитву… Неужели я пишу Вам последнее письмо, дорогой мой? Если бы я могла любить Вас меньше… чуть-чуть меньше…” В последнюю минуту Браунинг опять перепутал вокзалы, и затворнице Элизабет пришлось открыть справочник, чего она никогда в жизни не делала, и самой уточнить маршрут путешествия. Бетти Миллер писала: “Это была Андромеда, в какой-то мере влюбленная в чудовище, из лап которого ее вырывал герой, но она вынуждена была сама играть роль поводыря при своем неопытном спасителе”. Элизабет в волнении писала Браунингу: “Вы стоите на своем и в этой пьесе желаете до конца играть роль женщины… Вы хотите оказать мне честь, подчинившись мне, несмотря на клятву, данную в прошлую субботу… Так ли следует держать клятву?” Роберт Браунинг сочинил замечательный ответ: “Вы будете решать за меня. |
