— Гэкхем, Том Фогерти, толстый Блу — я думаю, что эти имена тебе о чем-то говорят?

— Да что ты, Робин, это же наши старые товарищи! А где же Гэкхем, почему его не видно?

— В Ноттингемской тюрьме, внутри замка. К утру мы должны их освободить. Иначе им просто поотрубают головы. Вот так, Джохан, а ты думал. Одним словом, мне с десятком добрых ребят необходимо проникнуть в город, и проникнуть через тот, потайной лаз, который ты со своими людьми любыми правдами и неправдами должен закончить до полуночи.

Джохан озадаченно взглянул на Робина, но Робин уже знал в этот момент, что горожанин не подведет.

— К полуночи встречаемся возле старых конюшен, там, где ты начинал когда-то этот лаз.

— Робин, я не успею. Там еще не меньше недели работы.

— Но ты добрался уже хотя бы до внутреннего рва?

— Да, но что толку. Как ты собираешься пройти через ров, да и через внутреннюю стену? Часовые тут же поднимут тревогу, и вас поубивают еще до того, как вы войдете в воду.

Робин ничего не ответил. Помолчав некоторое время, он лишь похлопал по плечу Джохана.

— Сделай то, о чем я тебя прошу, и жди нас у себя дома. До полуночи ты еще пройдешь через городские ворота, остальное предоставь нам.

У Робина оставалось совсем немного времени для того, чтобы успеть распределить задачи среди предводителей своего крестьянского войска. Сам он собирался пойти в город, так что за главного в свое отсутствие оставлял норвежца.

Торстведт тоже поначалу выразил желание участвовать в небезопасной вылазке внутрь крепостных стен, но Робин, сославшись на то, что в случае штурма вести крестьян должен будет человек с непревзойденным боевым опытом, попросил норвежца остаться в лагере.

— Сигналом для штурма будут крики ястреба над городом. Гарвей различит их и даст тебе знать. Кстати, где Гарвей?

Заслышав эти слова, зоркий Боллок указал Робину на появившуюся на лесной дороге диковинную процессию.

— Сдается мне, что это брат Гарвей, — покачал головой Боллок, состроив удрученную гримасу, увидев которую невольно хотелось захохотать.

На черном скакуне Саланки, вынесшем накануне из боя своего хозяина вместе с Торстведтом, восседали не один и не два — сразу трое седоков. Причем двое из них, нещадно раскачиваясь на конском крупе, то и дело норовили соскользнуть в густую траву. И только благодаря усилиям Саланки они удерживались на коне.

Несколько лучников, завидев такую картину, схватились за животы, показывая пальцами на незадачливую троицу. Но Робин, казалось, не видел ничего смешного в этом редком природном явлении.

Всадники спешились. Робин и Саланка молча поприветствовали друг друга, как обычно, ударом кулака о кулак.

— Дела плохи, — начал Робин. — Гэкхем с ребятами все еще в Ноттингеме.

— Как? А я уже заказал для них эль у брата Себастьяна. Пора бы уже отпраздновать мой день рождения.

— Поздравляю тебя от всей души, Саланка, но сейчас мне не до шуток. Сделка с шерифом не состоялась, и мы оказались в крайне затруднительном положении. Раски, как и пятеро наших, теперь в руках у шерифа. Нам нужно срочно оказаться в городе.

Робин повел за собой помрачневшего Саланку и, отойдя в сторону, коротко изложил тому план освобождения пленников.

— Да, положение действительно незавидное. — Саланка призадумался. — Кстати, у меня тоже есть не совсем приятная новость. Видишь того человека, привязанного к Гарвею. Несмотря на то, что он из стана противника, он довольно-таки славный малый и откидывал презабавные фокусы, пока мы втроем обедали у добрейшего брата Себастьяна. Мы его перехватили у той самой хижины, возле которой ты нас оставил с Гарвеем. Так вот, это гонец из Ноттингема.