Столовая, хотя и на том же этаже, была совсем другой. Длинная, прямоугольная, перегруженная украшениями. В ней стояло шесть квадратных столов, которые можно было составлять в разных сочетаниях. Вдоль короткой стены располагался бар с яркими, разных цветов, бутылками, стоявшими перед изогнутым зеркалом, которое в своем отражении, казалось, бесконечно продолжало комнату.

Вдоль второй короткой стены находились четыре ниши, и в каждой ждал робот.

Обе длинные стены были из мозаики, постепенно изменяющихся цветов. Одна представляла собой сцену, происходящую на какой-то из планет, хотя Бейли не мог бы сказать, была это Аврора или другая планета, или вообще нечто воображаемое.

На одном конце картины было пшеничное поле, полное замысловатых сельскохозяйственных машин, управляемых роботами. Когда затем взгляд скользил дальше вдоль стены, он видел разбросанные жилища, которые на другом ее конце превращались, как показалось Бейли, в аврорскую версию Города.

Изображение на другой длинной стене было посвящено астрономической теме. Голубовато-белая планета, освещенная солнцем, отражала его свет таким образом, что казалось, будто она медленно поворачивается. Планету окружали звезды — одни тусклые, другие яркие, они тоже, казалось, меняли свой вид, но если внимательно приглядеться к одной какой-нибудь группе, то видно было, что звезды неподвижны.

Бейли нашел все это путаным и отталкивающим.

— Это скорее отклонение от истинного искусства, мистер Бейли, — сказал Фастольф. — Слишком экспансивно, чтобы быть ценным. Но Фании хотелось. Фания — мой теперешний супружеский партнер.

— Она будет завтракать с нами?

— Нет. Как я говорил, мы будем вдвоем. Я просил ее остаться на некоторое время в ее квартире. Я не хочу втягивать ее в нашу проблему. Вы понимаете?

— Да, конечно.

— Садитесь, пожалуйста.

Стол был заставлен тарелками, чашками и хитроумными приборами, из которых далеко не все были знакомы Бейли.

В центре стоял высокий цилиндр, заточенный с одного конца на конус, напоминающий гигантскую шахматную пешку из серого камня. Бейли, едва усевшись, не мог удержаться, чтобы не тронуть его пальцем, Фастольф улыбнулся:

— Это прибор для специй. Он снабжен простым управлением, позволяющим положить точное количество любой из десятка различных приправ на любую порцию блюд Чтобы правильно это сделать, сосуд подкидывают и выполняют замысловатые движения, что само по себе бессмысленно, но светские аврорцы весьма ценят это, как символ изящества, с каким будет подана пища. Когда я был молод, я мог тремя пальцами подкинуть его три раза и получить соль, когда прибор стукнется о мою ладонь. Теперь, попробовав это, я рискую разбить голову своему гостю. Я уверен, что вы не обидитесь, если я не стану пытаться повторить это.

— Я настаиваю, чтобы вы не пытались, доктор Фастольф.

Один робот поставил на стол салат, второй принес поднос с фруктовыми соками, третий — хлеб и сыр, а четвертый — салфетки. Все четверо работали согласованно, не сталкиваясь и без каких-либо затруднений. Бейли ошеломленно следил за ними. Они одновременно подошли к столу с каждой стороны, потом синхронно отошли, синхронно поклонились, одновременно повернулись и возвратились в свои ниши в дальнем конце комнаты. Бейли вдруг осознал, что Дэниел и Жискар тоже здесь. Он не видел, как они вошли. Они стояли в нишах. Дэниел был в ближней.

— Теперь, когда они ушли, — сказал Фастольф, — если не считать, что они здесь…

Он сделал паузу и жалобно показал головой.

— Обычно роботы уходят до начала ленча. Роботы не едят, поэтому, кто не ест — уходит. В конце концов, это стало ритуалом. Но в данном случае…

— …они не ушли, — сказал Бейли.