|
— Значит, мы, без сомнения, находимся в какой-нибудь крытой повозке, быть может, в одном из тех длинных фургонов, которые нередко встречаются в прериях или служат жильем для бродячих скоморохов... — Очевидно! Ведь если бы нас перенесли, скажем, на судно, стоящее на якоре у берега Скулкилл-ривер, мы бы сразу об этом догадались по слабому покачиванию его корпуса на волнах. — Согласен, совершенно согласен, — повторил дядюшка Прудент, — и полагаю, что раз мы все еще на поляне, то именно теперь нам и надо бежать!.. Что касается этого Робура, уж мы его позднее разыщем... — И заставим дорогой ценой заплатить за посягательство на свободу двух граждан Соединенных Штатов Америки! — Именно дорогой... весьма дорогой ценой! — Однако что он за человек?.. Откуда взялся?.. И кто он — англичанин, немец или француз?.. — Просто-напросто негодяй, и этого с меня вполне достаточно, — ответил дядюшка Прудент. — А теперь за дело! И оба, вытянув руки вперед и растопырив пальцы, начали тщательно исследовать стены помещения, стараясь обнаружить какую-нибудь трещину или щель. Ничего! Затем они ощупали дверь. Она была герметически закрыта, и нечего было даже надеяться выломать замок. Оставалось одно — проделать дыру и таким способом бежать. Однако справятся ли их ножи со стеною, не затупятся и не сломаются ли лезвия во время этой работы? — Но отчего происходит эта непрерывная вибрация? — спросил Фил Эванс, крайне удивленный непрекращающимся звуком «фрррр». — Ветер, надо полагать, — отвечал дядюшка Прудент. — Ветер?.. Но мне помнится, что до полуночи стояла на диво тихая погода... — И все же это безусловно ветер. А если нет, то что ж это, по-вашему, такое? Вытащив самое острое лезвие своего ножа. Фил Эванс попытался воткнуть его в стену возле двери. Возможно, достаточно будет проделать всего одно отверстие, чтобы просунуть руку и открыть дверь с наружной стороны, — если она заперта только на задвижку или ключ торчит в замке. Несколько минут прошло в упорном труде, после чего все лезвия складного ножа оказались в зазубринах, с обломанными концами, словом, превратились в маленькие пилы со множеством зубчиков. — Не берет, Фил Эванс? — Нет! — Неужели здесь стены из железа? — Не думаю, дядюшка Прудент. Когда по ним стучишь, они не издают металлического звука. — Тогда, быть может, это железное дерево? — Нет! Ни железо, ни дерево. — Из чего же они в таком случае? — Невозможно определить, но это такой материал, что его и сталь не берет. Дядюшка Прудент выругался и яростно топнул ногой о зазвеневший пол; руки его в это время судорожно искали горло воображаемого Робура. — Спокойствие, дядюшка Прудент, — обратился к нему Фил Эванс, — спокойствие! Попытайтесь-ка теперь вы! Дядюшка Прудент попытался, но ничего не мог поделать со стеною, ибо самые острые лезвия его ножа не оставляли даже царапин на ее поверхности, словно она была из хрусталя. До сих пор узники могли еще надеяться на спасение, если бы им удалось открыть дверь; но теперь надо было оставить всякую мысль о побеге. Пока же приходилось безропотно покоряться обстоятельствам, — а это отнюдь не в характере американцев, — и положиться на волю случая, что особенно не по душе этим в высшей степени деятельным людям. Нетрудно поэтому себе представить, какие ругательства, обвинения и угрозы посыпались по адресу Робура; впрочем, он был, по-видимому, не из тех людей, которых это могло бы взволновать, судя по тому немногому, что нам известно о его характере, и по тому, как он вел себя в Уэлдонском ученом обществе. |
