Дориан кашлянул:

— Вообще-то нет. Нам следует об этом подумать. Если наш план не сработает, и мы окажемся вовлечёнными в длительную кампанию, то природа их линий снабжения будет жизненно важной. Армия живёт и умирает, пока полон желудок.

— Если это превратится в длительную кампанию, то нам голод будет опаснее, чем им. Наши припасы истощаются после зимы. Скоро уже нужно заниматься весенним посевом. Если нас осадят, то мы умрём с голоду задолго до них, — сказал я.

— Перед противником с такой численностью мы не продержимся достаточно долго, чтобы умереть с голоду, — сделал наблюдение Сайхан.

Я видел, как люди стали неуверенно переступать с ноги на ногу из-за нашего разговора, принявшего тёмных характер. Я повысил голос:

— Слушайте сюда! — крикнул я, и, используя скамью в качестве ступени, забрался на стол. Я наступил на несчастную буханку хлеба, но не обратил на это внимания. — Сегодня начинается наша борьба! Вы, возможно, спрашиваете себя, сможем ли мы победить. Вы, наверное, гадаете, стоят ли рисковать жизнью за кусок земли и шанс начать заново. Я прав? — приостановился я, чтобы посмотреть, ответит ли мне кто-нибудь. Я видел, что мои слова задели их за душу, но никто не заговорил.

— Многие из вас были со мной в Албамарле. Другие присутствовали, когда мы сражались с культистами в замке герцога. Некоторые из вас ни черта не знают о том, на что я способен, хотя вы, возможно, слышали дикие россказни, — громко сказал я. Несколько человек тихо засмеялись. Я воспринял это как хороший знак.

— Некоторое время назад один добрый друг объяснил мне, что истинная сила — не в деньгах и не в магии. Я думал, что он глупец! Знаете, что он мне сказал? — спросил я, и приостановился, прежде чем продолжить. — Он сказал мне, что истинная сила — в людях, которые за тобой следуют.

— Но на их-то стороне чертовски больше людей! — крикнул кто-то из задних рядов.

— Ты прав! Но эти солдаты на самом деле нам не враги. Они — люди, как и вы, они — мужчины, пытающиеся заработать себе на жизнь. Вы правда думаете, что они хотят быть здесь? Они — призывники, которых заставили служить теократии, ныне правящей в Гододдине. У нас чертовски больше причин сражаться, чем у них. Настоящие враги — Вендраккас и тёмный бог, которому он служит. Что на самом деле меня бесит, так это то, что они заставили этих людей идти в бой. Знаете, почему?

Все молчали. На помещение опустилась полная тишина, пока я говорил, и я видел вопрос в их взглядах.

— Потому что я убью каждого проклятого солдата, который войдёт в нашу долину! Я никогда не был человеком, которому нравится проливать кровь, но сегодня будет день, за который я войду в историю. День, когда Мордэкай Иллэниэл стал самым великим мясником, каких только видел свет, — сказал я, и остановился, глядя на них в течение долгой минуты.

— Мне нужно, чтобы вы сделали кое-что для меня, — сказал я, окинув взглядом толпу. — Когда минует этот день, погибнут тысячи, но останется ещё больше. Мёртвые будут навалены кучами, от одного конца этой долины до другого, но кто-то останется. Этих людей вполне могут отправить нападать на нас. Они всё ещё могут превышать нас числом. Наши женщины и наши дети ждут нас в Ланкастере. Я не смогу их защитить. Я оставляю это на вас. Могу я рассчитывать, что вы сделаете это для меня?

В помещении долгий миг царило молчание, прежде чем один человек в первых рядах ответил:

— Да, милорд.

Я приложил ладонь к уху:

— Что ты сказал?

— Да, милорд! — повторил он громче.

— Я слышу тебя, а другие есть? — ответил я.