— Я вижу, что скоро он возлюбит меня ещё сильнее, — засмеялся он. — Ты определённо выбрал для меня неприятную задачу.

Я поморщился:

— Боюсь, что приятных тут нет, — кисло сказал я.

* * *

Ночью всё прошло настолько гладко, насколько я мог надеяться. Марк перенёс своего отца и группу из примерно пятидесяти человек обратно в Ланкастер. Я с ними не пошёл, но они, судя по всему, смогли убрать вражеских разведчиков без особых проблем. Пятерых ранили, но богиня Марка их исцелила ещё чуть ли не до окончания схватки.

После этого они запечатали ворота, и Марк принялся перемещать женщин и детей обратно так быстро, как мог. Не смотря на тот факт, что всю энергию предоставляла его богиня, его это всё же утомляло. Позже он мне объяснил, что хотя энергия его Леди была беспредельна (он так сказал), его тело служило ограничением её возможностей. Чем больше он направлял её силу, тем больше усталости и истощения он чувствовал. Я запомнил эту информацию как возможно полезную в будущем. В конце концов, я уже встретил двух работавших на Мал'гороса направляющих — их могло быть и больше.

Мы с Пенни ушли спать пораньше. Усталости мы не чувствовали, но я решил, что чем больше времени мы себе дадим на «попытки» заснуть, тем больше у нас шансов успешно это сделать. Учитывая обстоятельства, мы спали урывками, но всё же сумели поиметь пять или шесть часов хорошего отдыха. Я был уверен, что утром это мне понадобится.

* * *

К тому времени, как пришёл рассвет, мы были на ногах уже несколько часов. Я вместе с Пенни наблюдал, как солнце заливало светом горизонт на востоке. Мы стояли на гребне внешней стены, пытаясь разглядеть расположения противника, постепенно становящиеся всё более видимыми. Большинство наших воинов были размещены за деревянным частоколом, отстоявшим на полную сотню ярдов от внешней стены. Мы планировали удерживать там врага так долго, как сможем, прежде чем отступить к более легко обороняемым каменным стенам. По крайней мере, так я им сказал. Своими истинными планами я пока что ни с кем не делился.

Глаза Пенни расширились, когда рассветное солнце привнесло большую ясность на лежавшее перед нами поле. Её взгляд метался из стороны в сторону, от нашего земляного вала до рядов врага, и до их стоявших дальше осадных орудий. С её губ сорвалось почти неслышное аханье. Я повернулся, чтобы посмотреть на её лицо, но она отвернулась, чтобы скрыть от меня то, что было там написано.

— Это ведь сегодня, да? — спокойно сказал я. Какая-то внутренняя интуиция сказала мне, что именно заставило её так отреагировать.

Она ответила не сразу. Не поворачиваясь ко мне, она обхватила себя руками. Я не стал давить на неё, вместо этого ожидая, когда она найдёт нужные слова. После нескольких долгих минут она оглянулась на меня:

— Да, — просто ответила она. Её глаза увлажнились.

— Как ты узнала?

— У меня было ощущение дежавю с тех самых пор, как мы поднялись сюда утром, но я не была уверена, пока не увидела это, — сказала она, указав в сторону вражеского лагеря. — Выглядит практически в точности так же, как то, что было я моём видении. Осталось не больше… не больше… нескольких часов… — произнесла она, и её голос надломился на середине фразы, не позволив договорить. Я мягко притянул её к себе, и она затряслась в моих объятиях, тихо плача мне в плечо.

Пока она рыдала, я чувствовал себя странно спокойным. События последних нескольких недель были дикой путаницей эмоций, но теперь я чувствовал онемение. Мне не осталось ничего кроме как довершить начатое. Когда она перестала плакать, я отстранился, держа её на расстоянии вытянутой руки, и спокойно глядя ей в глаза:

— Если это — сегодня, то мне нужно сказать тебе несколько вещей.