Брат неожиданно расслабился, втянул когти. Глаза вновь стали обычными, человеческими. Посмотрел с презрением, но говорить не стал, надолго задумался. Потом шумно вздохнул, осушил кружку в один глоток.

    -  Что с тобой, Эскер? - спросил он, внимательно разглядывая потолок трактира. - Ведь это Наша земля. Наши люди. Мы должны их защитить.

    Тох повел рукой в широком жесте. Глянул на меня исподлобья, нервно закусил губу клыком.

    -  А зачем? - хмыкнул я.

    Брат выпучил глаза, наклонился ко мне через стол.

    -  Ты заболел, Эскер?.

    -  Нет, - равнодушно ответил я. - Просто не хочу сражаться за людей, которым ничего не нужно. Послушай сам, о чем говорят…

    Я кивнул в сторону компании мастеровых, подмигнул Тоху. Рабочие уже опьянели. Сидели, угрюмо переглядывались. Разговаривали вполголоса, о чем-то спорили. Но постепенно страсти накалились, голоса стали громче. Кто-то не выдержал, бухнул кулаком по столу, выпалил:

    -  Да зачем вообще война? Ведь можно и миром… Придут имперцы, а мы хлебом и солью встретим. Пусть живут среди нас, работают. Какая разница, кому платить налоги?..

    -  Налоги в империи высокие, - перебил другой, широко-мордый низкорослый мужик. - Будут обдирать как липку. Своих денег не увидим. Все подгребут под себя графья и бароны.

    -  Если будем супротивляться, они разрушат и сожгут наши дома, - возразил первый. - Пусть… проживем как-нибудь. Свое добро ближе к телу. А если будем драться, изнасилуют наших жен, поубивают детей. А графья… ничем не хуже наших мэров и чиновников.

    -  Чужаки и так это сделают, - нахмурился второй. - Но мы будем как стадо покорных баранов. Нас стригут, а мы молчим.

    -  Дурак ты, Ивар! - гаркнул первый. - Ниче, авось прорвемся…

    Широкомордый попытался возражать, к чему-то призывать. На испещренном глубокими морщинами лице ярость и упрямство. Но на него зашикали, велели заткнуться. Ивар оказался в меньшинстве. В глазах остальных мелькал страх и робкая надежда, что обойдется, будем жить, как жили.

    -  Авось прорвемся! - подхватили мастеровые. - Авось переживем!..

    Тох нахмурил косматые брови, забарабанил пальцами по столешнице. Я горько улыбнулся и пожал плечами. Кивнул на стражников. Эти отогрелись после дежурства, повеселели. Громко разговаривали, обсуждали женщин. Один, высокий и статный, с щеголеватыми усиками и холеным лицом, привстал из-за стола и расправил плечи. Зычно рассказывал о любовных похождениях. Остальные похохатывали, хлопали в ладоши.

    -  …я дал жару, аж пищала. А она мне - давай еще. А я ей - остынь, детка, отдохни, ведь надо и мамочке твоей оставить…

    -  Так ты и мамочку… того? - хохотнул кто-то из компании.

    -  А то! - важно кивнул стражник, облизнул губы. - Хороша пышечка! Что ни говори, опытная женщина любит иначе. С душой…

    -  Ну ты мужик! - засмеялся ближний товарищ.

    -  А то! - согласился ловелас.

    Остальные заржали, весело и нагло. Дружески хлопали друг друга по плечам, перемигивались. Глаза каждого маслено блестели.

    -  И этих людей ты хочешь спасать? - сказал я, опустив взгляд.

    В груди как будто застрял маленький колючий шарик вечной мерзлоты, выхолаживал кровь, останавливал сердце. Сам того не замечая, я задрожал от злости и отвращения.