Джанеки слушала его с широко раскрытыми глазами, с выражением полнейшего изумления на растерянном лице.

– Но это не может быть Радж, папа! Он веселый, легкий, счастливый человек! Я то знаю, что у него на душе нет никакой тяжести, никакого горя, – уверяла она. – Я не сомневаюсь, что он не смог бы никого убить. Ты ошибаешься, это делает кто то другой, а не он. С чего ты взял, что именно Радж – сын этого Сету Пати. Он очень богат, он почти миллионер… Откуда бы его мать взяла такие средства?

Но когда он открыл дочери обман с состоянием Раджа и рассказал о его настоящих занятиях, она была в шоке. Постепенно Джанеки начинала верить словам отца, адвокат это видел все ясней. Она думала, что понимает своего друга, но вот выяснилось, что не распознала даже такого грубого притворства. После этого можно было усомниться даже в том, что его зовут Раджем. Если человек лжет с таким искусством, то что мешает ему пойти дальше? Если у него два лица, то почему бы не быть и третьему?

Джанеки не плакала, не обвиняла Раджа, а просто застыла в оцепенении, стараясь сосредоточиться и осмыслить то, что с ней произошло. Радж, каким она его знала, и Радж из рассказов отца – как совместить этих разных людей в одной личности?

Адвокат хотел бы провести с ней весь этот день, не оставляя бедную девочку наедине со своими мыслями, но тут пришло известие о смерти Налла Нингама – еще одном преступлении ее недавнего возлюбленного, и Сатья Мурти поспешил к Тхарма Лингаму, доверив присмотр за Джанеки слугам.

– Вы слушаете меня, дорогой друг? По моему, пора спускаться к машине, – перебил его мысли хозяин дома.

– Да, конечно, – опомнился адвокат. – Я в полном порядке, – добавил он зачем то.

– Не сомневаюсь в этом, – кивнул Лингам. – Нам понадобится все наше мужество, чтобы пережить этот визит.

И действительно, совсем не просто оказалось даже мельком взглянуть на останки Налла Нингама. Когда рука инспектора Ананда рванула покрывало, скрывавшее страшную картину от окружающих, собравшаяся толпа издала единый крик ужаса, будто превратившись в одного испуганного человека.

И только Ананду все было нипочем. Глядя на его довольное лицо, можно было предположить, что он даже рад, что труп выглядит так впечатляюще. Тем больше внимания привлечет это дело, тем больший резонанс оно будет иметь среди современников и – главное! – потомков, о которых инспектор проявлял трогательную заботу.

– Как произошло убийство? – спросил Ананд у еле живого секретаря покойного.

– Я не видел, сэр, – замотал головой парень, которого держали под руки с обеих сторон дюжие полицейские, чтобы он не упал – так обессилел бедняга от недавнего потрясения. – Я пришел, вижу – он лежит в луже крови…

– Что еще? – Ананд поигрывал своим щегольским стеком, серебряный наконечник которого так сверкал на солнце, что на него было больно смотреть.

– Оттуда уходил хвостатый человек в клетчатой кепке, – шепотом сказал секретарь, наклонившись вперед, насколько ему позволили сердитые сопровождающие. – Спина тигра, а голова человека. И еще, он чихал, как тигр! – обрадовался секретарь, припомнив новую подробность.

– Хвостатый человек? Чихал, как тигр? А ну, дыхни ка! – позволил себе вмешаться следователь из Ховры, до сей поры с почтительностью уступавший племяннику калькуттского мэра право вести допрос.

Секретарь не отказал ему в этом удовольствии и выдохнул воздух прямо ему в лицо.

– Не пью, сэр, не имею этой привычки, – улыбаясь, заявил он озадаченному полицейскому.

– Бред какой то! – поморщился тот, отходя назад, в толпу.

– Итак, вы утверждаете, что человек с хвостом и в кепке чихал, как тигр, – уточнил инспектор Ананд с тонкой улыбкой, относящейся к незадачливому деревенскому простаку из Ховры.