– Хотя, между нами говоря, я передавал на него информацию: огромные расходы – рестораны, драгоценности, ванны из шампанского… Откуда средства? Но его не тронули… Может, не доказали, а может, решили, что свидетелем он полезней… Ведь тогда два смертных приговора вынесли…

Евсеев приуныл. Он устал. Сколько еще таких встреч ему предстоит? Что могут вспомнить люди, которых он разыщет? Отец учил: никогда не сдаваться. Он, как всегда, прав. Не сдаться – гораздо труднее, чем выучить за три месяца английский.

«Что это мне пришло в голову? – подумал он. – При чем тут английский?»

И тут же понял: мимо них с Профессором по вытертому ковру продефилировали два пожилых джентльмена в халатах, бойко чирикая по-английски. Юра проводил их взглядом.

– Санька с Пашкой, нелегалы, – пояснил Профессор. – Держатся на расстоянии, считают себя «белой костью». А что особенного: всю жизнь в капстранах прожили, в просторных квартирах, обеспеченно, да с красивыми шмотками и хорошей едой. Попробовали бы здесь покрутиться – то достань, да это вырви, тогда бы знали почем фунт лиха… А когда сидишь на пенсии, так и вообще зубы на полке приходится держать…

– А знаете что, – оживился Юра. – Я жутко проголодался…

Профессор понял его неверно:

– У нас скоро обед, я договорюсь в столовой!

– Да нет, я не к тому! У вас тут нет поблизости какого-нибудь ресторана?

– Как нет? А где же эта шобла бесится по вечерам? – вопросом на вопрос ответил Профессор. Вероятно, он имел в виду Сеньку с Пашкой. – На станции, тут два шага. Они там и с дамами знакомятся. Мальчишки – одному пятьдесят семь, другому пятьдесят пять…

– С дамами мы знакомиться не будем, – неожиданно солидно и очень серьезно сказал Евсеев. – Я вас приглашаю пообедать. Посидим. Выпьем. Вы что предпочитаете?

– Коньяк! – выпалил Профессор, еще не веря в такой неожиданный поворот.

– Вот и отлично! – согласился Юра. – И вы мне расскажете про те свои тусовки. Я ведь, если честно, никого из них не знаю: ни Олежку Даля, ни Жеку Мартынова, ни…

– Тогда я бегу и переодеваюсь, – старый агент с неожиданной живостью вскочил на ноги.

Действительно, от ворот санатория до двухэтажного, обитого сайдингом здания с неоновой вывеской «Каштан» было не более пятисот метров.

В цивильных кремовых брюках и легкой белой «шведке» Профессор преобразился: помолодел, вернул осанку прошлых лет и уверенные манеры. Обслуживание в «Каштане» приближалось к столичному, ассортимент и цены – тоже, поэтому зал был почти пустым. Евсеев не скупился и сделал хороший заказ. Профессор был искренне растроган.

– Я сто лет не ел заливную осетрину, – доверительно поведал агент. – А креветки вообще никогда не пробовал. В семидесятые в ресторанах часто бывал: и с куратором встречались в «Пекине» или «Минске», и по заданиям приходилось – «Прага», «Арагви»… Тогда на оперативные расходы выделяли три рубля в час на человека. Пришел с объектом, два часа посидели, можно двенадцать рублей потратить. А это и салат, и горячее, и бутылочка водочки, и кофе с пирожными. Можно было написать в отчете, что три часа сидели, тогда восемнадцать рубликов списываешь – тут уже и коньячок, и икорка, и шампанское… Эх, было время!

Профессор махнул рукой и поднял рюмку с «московским» коньяком.

– За ваше здоровье! Вы человек молодой, у вас все получится!

Он залпом выпил.