4-я полевая армия группы армий «Центр», контратакуя и всё ещё надеясь на благополучный исход, пятилась к польской границе. Её командующий генерал Типпельс-кирх впоследствии писал: «В начале июля участь 9-й и 4-й армий была решена. В то время как по крайней мере части сил 9-й армии (в общей сложности около 15 тысяч человек) без тяжёлого оружия и артиллерии удалось соединиться с высланной навстречу в район северо-восточнее Слуцка танковой дивизией, слабые силы, которыми командование 4-й армии надеялось прикрыть отход своих корпусов к Березине, всё больше отходили под ударами противника с флангов. Западнее Березины противник нанёс удары на север в район Бобруйска и на юг через Борисов, удержание которого после отвода 5-й танковой дивизии оказалось невозможным. Чтобы не потерять последние остатки войск и не открыть окончательно дорогу на Минск, 4-й армии пришлось уйти с Березины».

Типпельскирх, конечно же, смягчает. Корпуса его 4-й полевой армии были буквально смяты ураганом артиллерийского огня и массированными налётами советской авиации, а потом разрезаны ударами пехоты и бронетанковых частей 1-го Белорусского фронта. Армия, которая летом 1941 года кромсала наши войска под Смоленском, Рославлем и Вязьмой, а зимой угрожала Москве, армия, которая упорно и умело удерживала ржевский выступ, а потом обороняла северный фас Курской дуги, не давая советским войскам овладеть Брянском и выйти на тылы рославльской группировки, была наконец разбита — рассеяна, уничтожена, пленена. Она фактически перестала существовать.

Вот как описывает атмосферу, царившую в окопах группы армий «Центр», бывший офицер Восточного фронта, а впоследствии немецкий историк и военный публицист Вернер Хаупт:

«Было 2.30 ночи 24 июня, когда вдруг по главной линии обороны 134-й пехотной дивизии ударили сотни орудий советской 3-й армии. Снаряды непрерывно сыпались на окопы, опорные пункты, огневые точки, блиндажи, гати и огневые позиции артиллерии. Когда на горизонте забрезжил рассвет, полки штурмовиков начали пикировать на передовые позиции. Не осталось ни одного квадратного метра земли, который бы не был перепахан. В эти минуты гренадеры в окопах не могли поднять головы. Артиллеристы не успели добежать до своих орудий. Линии связи были нарушены в первые же минуты. Адский грохот стоял 45 минут. После этого русские перенесли огонь в наш тыл. Там он пришёлся по местам расположения тыловых служб. При этом была повреждена квартирмейстерская служба и почти полностью уничтожен 134-й отряд полевой жандармерии. Ни одна обозная повозка не уцелела, ни один из грузовиков не заводился. Земля горела.

Потом на узком фронте пошли в атаку советские стрелковые дивизии. Во втором эшелоне через Друть двинулись тяжёлые танки по мостам, наведённым советскими сапёрами. Орудия 134-го артиллерийского полка, уцелевшие в огненном вихре, открыли огонь. Гренадеры на передовой приникли к карабинам и пулемётам, готовясь дорого продать свою жизнь. Несколько штурмовых орудий 244-го дивизиона проехали в восточном направлении. Начался ближний бой.

Наступление приходилось отражать практически по всему фронту. Хотя первые цепи вражеских стрелков удалось отразить ещё перед линией обороны, атакующие второй волны уже смогли ворваться на позиции. Связи между полками, батальонами и ротами не было уже с утра. Волна русских стрелков, а затем и танков просачивалась во все бреши.

Оборонявшийся южнее Озерани 445-й гренадерский полк не смог долго держать оборону. Потери были велики. Все командиры рот были убиты или ранены. Лейтенант Нойбауэр (адъютант 1-го батальона), который погиб через несколько дней, и лейтенант Цан, офицер для поручений 2-го батальона, были ранены.