Встреча брата и сестры, которые не виделись 30 лет, произошла в конце февраля 1945 года. Все были счастливы. Впоследствии Рокоссовский как мог опекал младшую сестру, помогал ей. Приглашал на семейные торжества. И не только. Хелена была в числе гостей на торжественной встрече маршала Рокоссовского и фельдмаршала Монтгомери. Приезжала в Москву на Парад Победы, среди почётных гостей присутствовала на торжественном обеде в Кремле. Во время торжества Рокоссовский представил её Сталину. Сталин был доволен: во-первых, тем, что его маршал, на которого он по-прежнему возлагал большие, и теперь уже не только военные, но и политические надежды, ничего не таил от него, а во-вторых, для осуществления той операции, которую он задумывал, польская родня, а тем более варшавская, да с хорошей репутацией, могла только способствовать успеху задуманного.

В начале апреля, накануне последнего штурма, Рокоссовского вызвали в Ставку. Несколькими днями раньше Верховный принял маршалов Жукова и Конева. Обсуждали задачи последнего, решающего броска. После Восточно-Померанской операции войска фронта наконец поворачивали на запад, Ставка бросала армии Рокоссовского на берлинское направление. Но для этого войскам нужно было форсированным маршем пройти 300–350 километров и занять исходные районы. Такой марш — целая операция.

Из мемуаров Рокоссовского:

«Разрабатывая Берлинскую операцию, советское командование учитывало сложившуюся к тому времени политическую и стратегическую обстановку. Несмотря на явный проигрыш войны, немецко-фашистское руководство ещё на что-то надеялось. Почти полностью прекратив действия против союзников, гитлеровцы создавали крупную группировку против советских войск. Гитлер и его окружение всё ещё рассчитывали на какие-то комбинации, которые могли бы их спасти. Надо было положить конец этим попыткам. Отсюда задача наших войск: как можно быстрее разгромить немецко-фашистскую группировку на берлинском направлении, овладеть германской столицей и выйти на реку Эльба.

Выполнение этой задачи возлагалось на три фронта: 1-й Белорусский, 1-й Украинский и 2-й Белорусский. В общих чертах операция должна была развиваться следующим образом. Удар в общем направлении на Берлин наносит 1-й Белорусский фронт, одновременно частью сил обходя город с севера; 1-й Украинский фронт наносит рассекающий удар южнее Берлина, обходя город с юга. Наш, 2-й Белорусский, наносит рассекающий удар севернее Берлина, обеспечивая правый фланг 1-го Белорусского фронта от возможных контрударов противника с севера, и ликвидирует все вражеские войска севернее Берлина, прижимая их к морю.

Начало операции устанавливалось Ставкой для войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов 16 апреля, для нас — 20 апреля. (Для нас срок определён с учётом перегруппировки войск с востока на запад.)».

На исходе дня 19 апреля Рокоссовский позвонил по ВЧ Верховному. Доложил о готовности. В ответ услышал:

— Вы уверены в успехе, Константин Константинович?

По имени и отчеству Сталин начал называть его летом 1944 года после операции «Багратион». До него такой чести удостаивался только один человек из военных — Борис Михайлович Шапошников.

— Я уверен в своих войсках, товарищ Сталин. А они принесут успех.

Сталин поблагодарил и положил трубку.

Всю ночь перед общей атакой женский полк ночных бомбардировщиков 4-й воздушной армии обрабатывал позиции противника и его тылы. Позвонил Батов и неожиданно попросил, чтобы его дивизиям разрешили начать наступление на час раньше.

— К утру ветром нагоняет в пойму воду, — пояснил командарм, — уровень её поднимется.