– Но это же замечательно! – Кажется, Марсия неподдельно заинтересовалась моей историей. – Значит, у него больше никогда не было коликов?

– Никогда, – ответил я, – но теперь у него страшные мигрени.

Мы помолчали.

– Я была страшно потрясена, когда погиб Ральф, мой первый жених, – начала она монотонным безучастным голосом, – но постепенно успокоилась. А спустя год погиб Кевин, и вот это меня доконало. Понадобилось три сеанса в неделю в течение полугода, чтобы психоаналитик вытащил меня из ужасного стресса.

– Значит, он привел тебя в норму?

– Да, это ему удалось.

– Так для чего тебе понадобился еще и я?

Она медленно повернула голову и, окинув меня задумчивым взглядом, прикусила нижнюю губу.

– А ты не так глуп, Дэнни, хотя и не можешь вовремя увернуться от распахнутой двери. Ну хорошо, слушай. Доктор вытащил меня, но на это потребовалось много сил и времени. Когда я пришла к нему первый раз, то имела привычку заливаться слезами, стоило кому-нибудь сказать мне всего лишь «с добрым утром». Целыми днями я лежала в постели, мне не хотелось вставать. Доктор Лэйтон сделал много для меня, и я ему очень благодарна.

– По какому-то странному совпадению оба человека, которые собирались на тебе жениться, погибли от несчастного случая, – подвел я итог, – почему бы тебе с этим не смириться?

– Господи, какой здесь яркий свет, – вдруг сказала она, – сделай что-нибудь, Дэнни, пожалуйста.

«Яркий» свет лился от одной лишь настольной лампы под абажуром. Я встал и погасил ее. Стало темно, но снаружи все-таки пробивался свет со стороны бассейна через створчатую стеклянную раздвижную стену. Я вернулся к своему креслу.

– Так гораздо лучше, – сказала Марсия, – никогда не могла откровенно говорить с доктором Лэйтоном, пока он не опустит шторы на окнах. Вообще гораздо легче разговаривать с человеком, если не видишь его лица.

– Ты не хочешь сейчас говорить об этом?

– Не хочу, но все-таки отвечу на твой вопрос. – Она понизила голос почти до шепота. – Я не могу принять дурацкую теорию совпадений, потому что смерть Кевина сопровождали кое-какие обстоятельства.

– Но раз это был не несчастный случай, значит, самоубийство или убийство?

– У Кевина не было абсолютно никаких причин сводить счеты с жизнью, он вообще не был похож на самоубийцу.

– Значит, из-за каких-то обстоятельств ты сделала вывод, что он был убит, – терпеливо подвел я черту.

– Я устроила небольшую вечеринку в своем пентхаусе. Сначала все было прилично, началось с полуофициального ужина вшестером. Но Соня притащила дюжину бутылок редкого розового вина из виноградников ее отца, оно наверняка было очень крепким. После обеда все были изрядно навеселе, но продолжали пить. Я не очень хорошо помню происходившее после обеда, многое выпало из памяти. Помню, как Тони Уолтерс, парень, с которым пришла Соня, начал делать хэмбоун.

– Делать… что? – тупо переспросил я.

– Мужской стриптиз. Но Соня никому не позволит быть в центре внимания, помимо нее самой, и начала свой стриптиз. В конце она швырнула свои трусы на балкон, заявив, что тот, кто вернет их, получит заслуженную награду. В это время мне стало так плохо, что я пошла в ванную, и меня вырвало. Со мной это случилось в первый раз, помню омерзительное чувство отвращения к самой себе. После я приняла душ, переоделась. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я вернулась в комнату, то оказалось, что Тони Уолтерс ушел, а другая пара устроилась на диване в гостиной.