— Очень мило, с вашей стороны. Но сначала я хотел бы побриться, одеться и поговорить с капитаном.

— Брейтесь на здоровье, никто вам не мешает. Что касается одежды, то самая удобная одежда на борту — рубашка и брюки. И еще капитан просил передать, что он непременно растолкует вам все, что может вызвать ваш интерес.

После того, как я побрился, Бенсон повел меня осматривать этот плавучий подводный город; должен признаться, «Дельфин» мог дать сто очков вперед всем британским подлодкам, которые я видел: по сравнению с ним они казались настоящими реликтами ледникового периода.

С самого начала нужно сказать, что размеры лодки были просто потрясающие. Внутри огромного корпуса помещались мощный ядерный реактор, равный по мощности реакторам, что стоят на трехтысячетонных надводных кораблях, и три нижние палубы вместо одной, как на обычной подлодке. Благодаря удачному сочетанию крупных размеров корпуса и мягких тонов, в которые были выкрашены все внутренние помещения, рабочие отсеки и проходы, создавалось удивительное впечатление легкости, воздушности и, кроме того, простора.

Первым делом Бенсон, конечно же, повел меня в лазарет. Это была одновременно самая маленькая и наиболее оснащенная операционная из всех, что я когда-либо видел: любой врач, который пожелал бы провести серьезную операцию или просто запломбировать зуб, мог бы найти здесь все необходимое. Однако в отличие от традиционных, утилитарных плакатов, которые обычно развешивают на стенах врачебных кабинетов, Бенсон украсил единственную, свободную от хирургического и прочего медицинского оборудования переборку лазарета красочными портретами всех мультипликационных персонажей, каких я знал — от Попая до Пиноккио; и как бы в довершение всего там висело двухфутовое изображение Мишки-Йога в безупречно чистом галстуке, усердно отпиливающего дощечку на указательном столбе, в том месте, где было первое слово объявления, гласившего: «Не кормите медведей!» Картинки висели во всю переборку — от пола до потолка.

— Совсем не похожи на обычные плакаты, с красотками, — заметил я.

— Этого добра у меня тоже хватает, — печально вздохнул Бенсон. — Я одолжил их у заведующего фильмотекой, понимаете? Но вывешивать на всеобщее обозрение такое нельзя — разлагает дисциплину. И все же. Они хоть как-то скрашивают затхлую обстановку, а то тут, как в морге, не так ли? Да и потом, я думаю, радует глаз редких больных — отвлекает внимание, пока я роюсь в старом учебнике в поисках злосчастной 217-й страницы, чтобы выяснить, какая хворь их одолела.

Выйдя из операционной, мы миновали кают-компанию, офицерские каюты и спустились на палубу ниже, где находились жилые помещения команды. Бенсон показал мне отдраенные до блеска, выложенные кафелем душевые, сверкающий чистотой кубрик, а затем провел в столовую команды.

— А вот и сердце корабля, — объявил он. — Оно не в ядерном реакторе, как полагают непосвященные, а здесь. Вы только взгляните: высококачественная система воспроизведения звука, музыкальный автомат, проигрыватель, кофейный автомат, машина, делающая мороженое, кинозал, библиотека, игорная комната. Разве можно сравнивать какой-то там ядерный реактор с эдаким чудом? Подводники былых времен перевернулись бы в гробах, знай они, как мы тут живем: по сравнению с ними мы — как сыры в масле. Может, оно действительно так и есть, а может нет, тем парням никогда не приходилось сидеть под водой месяцами… Кстати, именно тут я на сон грядущий читаю лекции о вреде переедания. — Бенсон нарочито повысил голос, как бы в укор семи или восьми матросам, которые сидели за столами, пили кофе, курили и читали. — И результат моих лекций о пользе диеты, доктор Карпентер, как вы сами можете убедиться, налицо. Вы когда-нибудь видали подобную компанию откормленных донельзя молокососов.

Матросы весело загоготали.