Через неделю она уже приставала, упрашивала, умоляла рыжеволосую служанку, брата Кельна, лакеев, всех, кто входил к ней. Но никто ей ничего не сказал.

Пока все играли в спланированную игру, думая, что Элеонора проводит долгие часы в хандре на балконе, она на самом деле искала путь удрать. Если бы она могла добраться до Эрве, он бы помог ей. «Если Эрве все еще здесь, – нашептывали ей голоса демонов, – если он не просто увез своего хозяина. Осознай это. Он бросил тебя. Пресытился и ушел».

«Но шпага Ахилла все еще находится здесь, – спорила Элеонора с неслышными голосами, – он дорожил ею. И его книги». Он действительно мог оставить ее, но никогда свои книги.

– Может быть, Эрве ушел, а Ахилл вместе с ним, – шептала она, стоя на балконе в прохладе приближающихся сумерек и держа его шпагу за эфес, где тысячу раз находилась его рука. – Но я должна знать.

Дверь в комнату открылась, но Элеонора не обернулась, чтобы узнать, кто из слуг пришел. Все они стали для нее одинаковым расплывчатым пятном.

Кто-то подошел к ней сзади.

– Дядюшка Бекет прислал эту шпагу, когда он родился, – раздался голос настоятельницы монастыря Святой Валерии. – Исключительно плохой выбор в качестве подарка на рождение ребенка, учитывая то, что Бекет пользовался этой шпагой в битве, в которой погиб Эль-Мюзир.

Элеонора замерла. Это была мать Ахилла.

– Выражение лица Бекета было очень забавным, когда он наконец увидел своего племянника, – продолжала мадам Д'Ажене. – Он сразу же понял, чьим сыном в действительности был Ахилл, и понял, что сделал, дав ему в руки эту шпагу. Но он едва ли мог попросить вернуть ее, так ведь?

– Если вы ищете своего сына, – ответила Элеонора, – то его здесь нет.

– Я знаю.

Внезапная мысль заставила Элеонору побледнеть.

– Вы пришли за его вещами, потому что он…

– Мертв? – закончила за нее мадам Д'Ажене. – Нет, он не умер, хотя так было бы явно легче разрешить затруднение, а?

Элеонора повернулась лицом к пожилой женщине:

– Нет, мадам, не было бы, потому что я бы не позволила.

– Восхитительно. Глупо, но восхитительно. – Женщина похлопала себя по монашескому одеянию. – До этого меня звали Лиз, мадам Баттяни.

Элеонора была ошеломлена, и Лиз улыбнулась.

– Ты удивлена тем, что у меня было имя?

– Нет, разумеется, нет. Мне… любопытно, зачем вы решили сказать мне об этом.

Лиз подняла подбородок Элеоноры и повернула ее к последним лучам заходящего солнца.

– Ты красива. Хотя другие тоже были красивыми. Твои глаза определенно неповторимы. – Лиз опустила руку. – Все это почти не имеет отношения к тому, почему Ахилл завел любовную связь с тобой.

– Мадам…

– Ты и мой сын любовники, правда?

Элеонора покраснела.

– Думаю, да. Полагаю, я должна тебя ненавидеть, – размышляла мадам Д'Ажене. – Разве это не одна из обязанностей матери? Ругаться и злиться на пассий своего сына? Но, мадам Баттяни, такие обязанности скучны для меня. Тебя ведь зовут Элеонора? Прекрасное имя. По правде говоря, Элеонора, сегодня я приехала сюда, полная восхищения. Знаешь, ты первая.

– Первая в чем? – недоумевающе спросила Элеонора. – Конечно, не первая пассия! Этому я никогда не поверю.

– А я и не буду тебя просить поверить в это. Мой сын – мужчина, и когда женщине судьба предлагает гореть, мужчина охладит сердце любой женщины. Ты не первая его физическая страсть, мадам Баттяни.