Его мать посмотрела на Элеонору, которой удалось занять полусидящее положение, накрывшись до плеч покрывалом.

– Ты прекрасна, – сказала Лиз. – Неудивительно, что мой сын по…

– Мама, – прервал ее Ахилл и положил руку на плечо Элеоноре, желая не только успокоить ее, но и прикоснуться к ней, почувствовать связь с нею. Элеонора вытащила руку из-под покрывала и накрыла его ладонь своей.

Лиз подняла глаза на сына. Ахилл нахмурился, не доверяя взгляду ранимости на лице своей матери.

– Ты знаешь, я никогда не видела, как смеется твой отец. Свободно, от избытка веселья, счастья, покоя. Она дала тебе это, да? – Она перевела взгляд на Элеонору. – Ты дала ему то, что я никогда не могла дать Эль-Мюзиру. Я бы должна ненавидеть тебя за это, а? Разве не так должна поступить ревнивая женщина?

Мадам Д'Ажене восстановила самообладание и без всякого смущения прошла и села на край кровати.

– Но такие обязанности утомляют меня. – Она откинулась назад и, опершись на локоть, посмотрела на сына.

– Как мне кажется, большинство твоих материнских обязанностей утомляют тебя, – заметил Ахилл. – Например, рассказать, каким был мой настоящий отец.

Лиз выразила удивление:

– А что в этом хорошего?

– Правда всегда…

Ее потряс взрыв смеха.

– Сэр Тристан в жизни! Ты был таким смышленым, усердным малышом – я действительно время от времени чувствовала гордость за тебя, а потом ты запел эти свои трубадурские песни. Ты воспылал к ним такой страстью. Я абсолютно уверена, что Эль-Мюзир не был бы доволен, обнаружив, что он породил Тристана.

Лиз долго рассматривала Ахилла и Элеонору, ее взгляд переходил с одного на другого. Ее глаза задержались на том месте, где встретились их руки, потом она подняла взгляд на Ахилла.

Одна ее нога нервно дернулась.

– Может быть, я не была… самой лучшей матерью для тебя, – неохотно признала мадам Д'Ажене. – Как любил тебя Константин! Когда он называл тебя сыном и верил в это, я думала, что он старый дурак. Когда ты рос, из-за похожести на Эль-Мюзира, я видела только его, лишь много лет спустя я поняла, что в тебе много такого, чего не было в Эль-Мюзире. Возможно, Константин был более твоим отцом, чем я полагала.

Ахилл молчал. В этот момент его чувства были поглощены теплом пальцев Элеоноры на его руке, шуршанием покрывала по ее обнаженному телу. Такой человек, как он, посмеялся бы над матерью, прервал бы ее за сентиментальность, потому что он не доверял ей. Но Элеонора показала ему, что доверие – это нечто требующееся обоим, вовлеченным в разговор.

В ушах Ахилла стоял смех Константина – его отца. «Ну, сэр Тристан, однажды, когда дама коснется вашего сердца…» Ахилл сжал плечо Элеоноры и посмотрел на настоятельницу, свободно расположившуюся на краю кровати.

– Спасибо, мама.

Лиз решительно встала, отбросив эмоции, как ненужный плащ, и сказала:

– Теперь к делу. Я решила принять твое компромиссное предложение. – Ее пальцы начали непроизвольно перебирать косточки четок. – Я отзываю отца Эдуарда, а ты передаешь земли Д'Ажене монастырю Святой Валерии. А если ты когда-нибудь объявишь, что Эль-Мюзир твой отец, ты перестанешь быть моим сыном. Сын Лиз Д'Ажене умрет.

– Действительно, суровое наказание, – с иронией произнес Ахилл. – Согла…

Лиз подняла руку, прервав его:

– Твое раздражающее благородство частично заразило и меня, поэтому я чувствую себя обязанной сказать тебе, что отец Эдуард проявляет в этом деле большую настырность. Я не в состоянии остановить его поиски.