Изменить размер шрифта - +

Судья Дьюбобвиг стал изощряться в остроумии по этому поводу.

— Так вы говорите, доктор Порки не пожелал заплатить вам за сапоги, а, мистер Штиффелькинд?

— Та, сэр, когда я обратился к нему, он сказаль, что сапоги были заказаны маленьким мальшиком и что мне нушно было говорить с его директором.

— Как, значит, сапожник остался без сапог?

Смех.

— Как без сапог, что ви, сэр, я принес их сюда. Разве я иначе мог бы показать их вам?

Снова смех.

— И вы так их и не продали, мистер Пиффелькинд?

— Как я мог продать сапоги! Я поклялся, что никогда не продам их и отомщу этому Штапсу!

— Значит, время так и не залечило ваши раны, нанесенные сапогами, да?

— Что-то мне не понятен ваш разговор о сапожнике без сапог, продаже и ранах. Я исполняль все, в чем поклялся, слышите, я разоблачиль его в школе, я расстроил его свадьбу и лишиль его двадцать тысяч фунтов, а сейчас я показаль против него. Все это сделаль я, и скажите кто-нибудь, что я не отомстиль ему.

И старый негодяй пошел на свое место под смешки безжалостно разглядывающей меня публики, — как будто на меня и без того не свалилось довольно несчастий.

— Бьюсь об заклад, это самая дорогая пара сапог в вашей жизни, — хитро заметил судья Дьюбобвиг и стал расспрашивать меня о моих дальнейших злоключениях.

Доведенный до отчаяния, я поведал ему обо всем: и как стряпчий мистер Соломонсон представил меня богатой вдове миссис Манассе, у которой было пятьдесят тысяч фунтов и плантация в Вест-Индии, и как я женился, и как меня арестовали через два дня по приезде в Лондон, и как этот же самый Соломонсон подал на меня в суд за долги моей жены, требуя уплаты двух тысяч фунтов.

— Стойте! — прервал меня один из судейских. — Эта миссис Манассе — крикливо одетая брюнетка без одного глаза? У нее трое детей, и она частенько бывает под хмельком, да? А Соломонсон такой маленький, рыжий?

— Да, да, — отвечал я со слезами на глазах.

— За последние два года эта женщина вышла замуж три раза, один раз в Ирландии, один в Бате. Ее законный муж — некий Соломонсон, и десять дней назад они отплыли в Америку.

— Но зачем вы отдали им свои две тысячи фунтов? — спросил меня тот же судейский.

— Сэр, но ведь на них наложили арест!

— Ну что ж, мы освобождаем вас. Вам не повезло, мистер Стабз, но только, похоже, охотник попался в собственные силки.

— Нет, — возразил мистер Дьюбобвиг, — просто птичка-то оказалась удавом.

 

Ноябрь. Красный мундир

 

Из суда я вышел свободным человеком, но нищим. Да, сэр, я, капитан Стабз из доблестного полка Северных Бангэйцев, оказался на улице, без куска хлеба, без крова над головой.

Я уныло брел по Португал-стрит, как вдруг чья-то рука легла мне на плечо и знакомый голос произнес:

— Ну что, мистер Штапс, сдержаль я слово? Я ведь сказал, что сапоги вас погубят.

Я был так подавлен, что промолчал и только поднял глаза к крыше дома напротив, ничего не видя от слез.

— Как? Вы плачете, как грудной младенец? И вы хотели жениться ха-ха-ха! — обязательно на богатой невесте! Но вы попались к этой невесте, как канарейка к вороне. Ощипаль она вас, а? Ха-ха-ха!

— Ах, мистер Штиффелькинд, — наконец вымолвил я, — не смейтесь над моей бедой. Эта женщина не оставила мне ни пенса, и теперь меня ждет голодная смерть. Да, да, голодная смерть!

И я разразился душераздирающим плачем.

— Вас ждет голодная смерть? Чепуха! Вы умрете не от голода, вас будут повесить, ха-ха-ха! Это куда легче, вот увидите!

Ничего не отвечая, я рыдал так, что на нас стали оглядываться прохожие.

Быстрый переход