Прижавшись к его широкой груди, она тихо продолжала:

— У меня есть для тебя еще одна новость. Сегодня я получила письмо от Джерарда.

— Я так и думал, что он скоро даст о себе знать, — заметил граф Треварнон.

— Он так рад, что ты разрешил ему держать его новых лошадей в твоих конюшнях. Ты очень добр к моему брату.

— Там достаточно места, — небрежно отвечал граф.

— Еще Джерард благодарил тебя за то, что ты помог ему продать картины. Без тебя мы никогда не узнали бы, что они представляют такую ценность! Теперь он неплохо обеспечен, не знаю, правда, надолго ли, — продолжала Демелса.

Она испытующе посмотрела на мужа.

— По правде говоря, мне кажется, что ты заставил торговца заплатить ему больше, чем стоили картины в действительности, — задумчиво добавила она, помолчав.

— Во всяком случае, я заставил этого хитреца дать за картины настоящую цену, — признал граф. — Иначе он обошелся бы с Джерардом, как с профаном, каким он на самом деле и является.

— Брат очень доволен и благодарен тебе, — повторила Демелса.

— Меня больше волнуют чувства сестры, — шутливо заметил граф. — Я заинтересован в делах твоего брата, но в основе моего интереса лежит эгоизм. Я просто не хочу, чтобы ты волновалась из-за него, тогда ты будешь больше думать обо мне.

— Какой ты хитрый, — рассмеялась Демелса.

— Я не только хитрый, — серьезно возразил граф, — но и очень ревнивый. Мне нестерпима мысль о том, что ты будешь занята мыслями о ком-либо или о чем-либо, кроме меня.

Его голос дышал подлинной страстью:

— Я хочу обладать тобой. Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне одному. Но я хочу владеть не только твоим телом, но и твоей душой.

Он нежно прикоснулся губами к щеке жены:

— Я ведь уже не раз говорил тебе, что ревную даже к воздуху, которым ты дышишь!

— О, Вэлент, ты же знаешь, что я принадлежу тебе без остатка. Пожалуй, раньше я не слишком верила в наше привидение, но теперь не сомневаюсь: если ты умрешь или разлюбишь меня, я сама превращусь в призрак.

— В моей смерти волен бог, но о том, что я тебя разлюблю, не может быть и речи, — воскликнул граф, принимаясь страстно целовать жену.

— Знаешь, последнее время мне кажется, что ты что-то от меня скрываешь, — сказал граф Треварнон, отстраняясь от Демелсы и пытливо заглядывая ей в глаза. — Когда ты не замечаешь, что я на тебя смотрю, ты о чем-то напряженно думаешь, но, когда я пытаюсь узнать, что тебя волнует, не хочешь поделиться со мной какой-то своей тайной мыслью.

— Мне кажется, я не могу не замечать твоего взгляда, как и ты — моего, — уклончиво заметила Демелса.

— Ты не ответила на мой вопрос, — настаивал граф. — Что с тобой происходит?

Он взял обеими руками голову жены, неотрывно смотря ей в глаза.

— Я не позволю тебе играть со мной, — воскликнул он.

— Я не играю, — смущенно пробормотала Демелса. — Я просто не знаю, как тебе сказать. Я немного боюсь…

— Боишься? Меня?

— Не столько тебя, сколько твоей ревности.

— В чем дело? — вспыхнул граф Треварнон. — Чем ты можешь дать повод моей ревности?

Демелса не отвечала. И он спросил уже мягче:

— Милая, что с тобой?

— Знаешь, я боюсь, что не смогу присутствовать на скачках и увидеть, как ты победишь в стипль-чезе.

Он несколько мгновений смотрел на жену, потом, догадавшись, несказанно обрадовался:

— Неужели? Так быстро?

— Да, дорогой.