– Достаньте мне доказательства, - сказала леди Данбери, - И я дам вам деньги.

– Вы говорите, - проговорила Крессида (даже, несмотря на то, что Колин ее недолюбливал, он был восхищен ее самообладанием), - Что моего слова недостаточно?

– Это именно то, что я говорю, - почти рявкнула леди Данбери, - Господи, девочка, ты еще не в моем возрасте, чтобы иметь право оскорблять почти любого, кто тебе не нравится.

Колину показалось, будто он слышал судорожный вздох Пенелопы, но когда он украдкой бросил на нее взгляд, она стояла рядом с ним, наблюдая обмен ударами.

Ее карие глаза казались огромными и фосфоресцирующими на ее лице, и они восстановили присущие им оттенки, которые поблекли, после того, как Крессида сделала свое неожиданное заявление. Фактически, сейчас Пенелопа выглядела заинтригованной в том, что же будет дальше.

– Прекрасно, - произнесла Крессида, ее голос звучал низко и опасно, - Я принесу вам доказательства через две недели.

– Какого рода доказательства? - спросил Колин, и тут же мысленно отвесил себе пинка.

Как будто ему нужно было лезть в этот обмен ударами, но его любопытство победило его.

Крессида повернулась к нему, ее лицо было удивительно спокойно, несмотря на все оскорбления, со стороны леди Данбери перед бесчисленными свидетелями.

– Вы узнаете, когда я принесу их, - сказала она ему.

И затем она подала руку, ожидавшему ее одному из своих кавалеров, чтобы он увел ее отсюда.

Что было весьма удивительно, потому что молодой человек (точнее опьяненный дурак) словно материализовался из воздуха, когда она протянула руку. Мгновение, и они ушли.

– Ладно, - проговорила леди Данбери, после того как все замерли - или окаменели, в течение почти целой минуты. - Это было довольно неприятно.

– Мне она никогда не нравилась, - сказал Колин, не обращаясь ни к кому в частности.

Вокруг них собралась небольшая толпа, и его слова могли слышать ни только Пенелопа и леди Данбери, но не очень заботился об этом.

– Колин!

Он повернулся, и увидел Гиацинту, которая проталкивалась сквозь толпу, таща за собой Фелицию Физеренгтон, и спеша в его сторону.

– Что она говорила? - спросила Гиацинта, затаив дыхание, - Мы пытались добраться сюда побыстрей, но здесь была такая давка.

– Она сказала именно то, что ты ожидала от нее услышать, - ответил он.

Гиацинта скривила личико.

– Мужчины никогда не умеют преподносить сплетни. Я хочу услышать точные слова.

– Это очень интересно, - неожиданно произнесла Пенелопа.

Что- то в ее задумчивом голосе привлекло всеобщее внимание, и толпа вмиг успокоилась и замолчала.

– Говори, - потребовала леди Данбери, - Мы все слушаем.

Колин ожидал, что от такого требования Пенелопе станет неловко, но та внутренняя стойкость, которая у нее появилась несколькими минутами ранее, все еще была с ней, поскольку она стояла прямо и гордо.

– Почему кто-то открывает сам себя, и говорит, что она леди Уислдаун?

– Из-за денег, разумеется, - ответила Гиацинта.

Пенелопа покачала головой.

– Да, но разве вы не думаете, что леди Уислдаун сейчас довольно богатая. Мы все платили за ее газеты долгие годы.

– Господи, она ведь права! - воскликнула леди Данбери.

– Возможно, Крессида просто стремилась привлечь всеобщее внимание, - предположил Колин.

Это не была такая уж невероятная гипотеза; Крессида потратила большую часть своей жизни, стараясь быть в центре внимания.

– Я думала об этом, - сказала Пенелопа, - Но неужели, она по-настоящему хочет такого внимания? Леди Уислдаун нанесла оскорбления довольно большому количеству людей за эти годы.