Мужики прямо рты пооткрывали, что с одной стороны, что с другой. Челюсти – до пола, хоть вместо совковых лопат используй. Только жестокосердный ватаман схватился за свою громадную саблю, взмахнул над головой и обрушил на аркан, будто на голову врага. Лопнула тетива, не вынесла такого надругательства за свою верную службу, но Минута уже добежала до платформы Махины. Несмотря на всю ловкость, тяжело бы ей пришлось, ведь аркан уходил вниз, куда-то к колёсам, опустив послушницу ниже края платформы почти по пояс. Но нагнулся богатырь Ухарь и в тот миг, когда опора исчезла из-под ног девицы, подхватил её на руки, как ребёнка малого, и поставил рядом – только полы плащика взметнулись, приоткрыв стройные ножки поверх изящных синих сапожек. Приоткрыли да спрятали. Второй раз рванулась Махина, освобождаясь от бремени вагонов, второй раз Благуша еле удержался на ногах, а удержавшись, бросил поспешный взгляд на Ухаря с Минутой – целы ли? Ведь с самого что ни на есть краю стояли! Целы. Целы оказались друзья!..

    И даже более того – притянув к себе рослого Ухаря за уши, до которых едва дотянулась кончиками пальцев, Минута запечатлела на его губах сладкий благодарный поцелуй, отчего махинист смущённо побагровел. Честно заработал! Право слово, Благуше было ничуть не жаль, что поцелуй достался Ухарю, он сам был ему благодарен за её спасение. Ведь он так её подвёл.

    А потом какое-то время, облегчённо посмеиваясь и чувствуя, как спадает напряжение схватки, все трое смотрели, как медленно отдаляется от них состав, как уменьшаются безмолвные фигурки бандюков, на этот раз проигравших окончательно…

    Тут-то Благуша и обратил наконец внимание на крышу удаляющихся вагонов – окутанный клубами пара, под ясным светом Небесного Зерцала на крыше состава ярко алел развёрнутый гребень огромных алых парусов! Благуша аж замер в немом восхищении – так великолепна, так величественна была эта картина!

    Чуть позже удивлённо ойкнула Минута, заметив паруса.

    – Всё-таки сработало! – удовлетворённо сказал Ухарь, поглаживая пальцами громадные рыжие усы. – Я всегда говорил, что Бова Конструктор – голова! Ну, пар вам в… Хм…

    Первый раз родовое ругательство смутило махиниста, и виной тому наверняка было присутствие Минуты. Легко подхватив за шкирку Пивеня, так и не пришедшего в себя, он поволок того в махинерию – словно куль с мукой. А через плечо бросил:

    – Ладно, чего там. Пошли-ка праздновать победу!

    Глава восемнадцатая,

    просто промежуточная

    Искомое всегда находишь в последнем кармане.

    Апофегмы

    Ежели бы кто-нибудь сказал, что строфокамил догонит его в дороге сам, по своей птичьей воле, Выжига рассмеялся бы тому в лицо – кого он уж точно не хотел больше видеть, так это подлую птицу. Но камил догнал. То ли голод заставил, то ли прав в конце концов оказался строфник, заявлявший, что от седуна камил убегать не приучен, – не важно. Главное, что камил догнал и, поравнявшись со всадником, несущимся во весь опор, какое-то время молча бежал рядом с заводным, серым в белое яблоко конягой, не особенно напрягая голенастые лапы – что для него какая-то конячья скорость? Тихий ветер по сравнению с бурей. А пегий ошалело косил на птицу глазом, явно узрев такое чудо впервые в своей конячьей жизни.

    Выжига же был так погружён в свои невесёлые думы, так занят выматывающей скачкой, что камила не замечал до тех пор, пока обиженная невниманием птица не подала голос:

    – Кря!

    Вот тогда-то он и взвился, едва не сорвавшись с седла.