- Кто это был?

Флетчер махнул в сторону Хогана:

- Один из ребят майора Хогана, сэр.

- Кто, майор?

Хоган перестал катать по столу табакерку:

- Ричард Шарп, сэр, вы должны помнить.

Веллингтон откинулся в кресле и улыбнулся:

- Боже мой, Шарп? Что он у вас забыл? Мне казалось, у него своя рота.

- Была, милорд. Ему было отказано в повышении.

Веллингтон нахмурился:

- Господи ты Боже! В этой чертовой армии мне не дают даже капралом человека сделать! Так это Шарп ходил на гласис ночью?

Хоган кивнул:

- Да, сэр.

- И где он сейчас?

- Ждет снаружи. Я подумал, что вы можете захотеть с ним поговорить.

- Боже милостивый, конечно! – тон Веллингтона был сухим. – Он единственный человек в нашей армии, кто заглядывал за гласис. Пригласите его!

В комнате находились командиры дивизий и бригад, артиллеристы, инженеры и штабные – и все они обернулись, когда вошел высокий человек в зеленой куртке. Разумеется, о нем слышали все, даже генералы, недавно прибывшие из Англии, потому что именно этот человек захватил французского «орла» и выглядел так, как будто готов был сделать это снова: потрепанный, жесткий, как оружие, висевшее у него на плече. Хромота и шрамы выдавали в нем солдата, сражавшегося много и часто. Веллингтон улыбнулся ему и оглядел стол:

- Капитан Шарп был рядом со мной во всех моих битвах, джентльмены. Разве не так, Шарп? От Серингапатама до этого дня?

- Даже от Бокстела, сэр

- Боже милостивый! Я был тогда лейтенант-полковником!

- А я рядовым, сэр.

Адъютанты, молодые аристократы, которых Веллингтон предпочитал в качестве курьеров, с любопытством изучали шрам на суровом лице: немногим удавалось подняться в офицеры из низов. Хоган посмотрел на генерала: тот явно надеялся на Шарпа, но не потому, что стрелок однажды спас ему жизнь, а потому, что Шарп мог стать его союзником в борьбе с сопротивлением инженеров. Ирландец вздохнул: Веллингтон хорошо знал своего героя.

- Найдите стул капитану Шарпу.

- Лейтенанту Шарпу, сэр, - слова Шарпа прозвучали горьким вызовом, но генерал не обратил на них внимания.

- Садитесь, садитесь. И расскажите нам о брешах.

Шарп рассказал все, что знал, совершенно не смущаясь знатного общества, но он мало что мог добавить к сообщению Флетчера: видно было плохо, темноту прорезали только редкие вспышки пушечных выстрелов со стены. Часть и вовсе пришлось додумывать, основываясь на опыте и звуках, которые он слышал, лежа на краю гласиса – звуках, исходивших не от французских рабочих, а от британской картечи, бившей в стены. Веллингтон дал ему закончить свой сжатый доклад, потом генерал поймал взгляд Шарпа:

- Только один вопрос.

- Сэр?

- Бреши «сработают»? – по глазам генерала, холодным, как сталь, невозможно было прочесть его мысли.

Шарп ответил столь же твердым взглядом и единственным словом:

- Да.

Вдоль стола пробежал ропот. Веллингтон откинулся на спинку кресла. Полковник Флетчер повысил голос, перекрикивая шум:

- При всем уважении, милорд, я не думаю, что в компетенции капитана, простите, лейтенанта Шарпа рассуждать о брешах.

- Но он был там.

Флетчер пробурчал, что варвар, ворвавшийся в церковь, не становится христианином. Перо в его руке согнулось почти вдвое. Спохватившись, шотландец отпустил кончик, и чернила забрызгали два бастиона. Тогда он опустил перо и уже мягче сказал:

- Все равно, это слишком рано.

Веллингтон встал, опираясь на стол:

- Даю вам один день, джентльмены, только один. Завтра, джентльмены, пятого числа, в воскресенье, мы пойдем на приступ.

Он оглядел собравшихся. Никто не возражал ему. Да, атака была не до конца подготовленной, но он знал, что времени на взятие крепости у них больше нет.