Тунгус пошлепал к палатке старшего лейтенанта Льва Панкевича, который еще на первом курсе воздушно‑десантного института в Рязани получил погоняло Рыдлевка – так он привычно по‑белорусски назвал выданную лопату. Ну, кличка и прилипла сразу. Левка‑Рыдлевка. Да к тому же и рожа у Панкевича была действительно плосковатой и какой‑то простоватой. Это если в глаза не всматриваться…

Старший лейтенант подшивался в своей палатке и угрюмо слушал доклад сержанта Бубенцова, сидевшего рядом с ним на дровах. Бубенцов выкладывал одну «пилюлю» за другой, а Рыдлевка невозмутимо подшивался:

– …И еще, товарищ старший лейтенант, неприятность. Отопитель – ОВ‑65‑й сняли. И генератор… Когда с «вованами» стояли. А на нас теперь гонят… Дескать, мы специально… Ротному товарищ старший лейтенант Орлов надудел… Вот… И Маугли «лифчик» с гранатами найти не может… И еще четыре рожка. А автомат нашелся… Только не наш… И еще – комбат на ротного выходил. О вас говорили – прокурор едет… Мне связисты стукнули… Наверное, за тех баранов, на которых мы наехали… Да, по связистам… Вот связи, как вы просили, пока не будет. Пацанов защемили сильно, они ссут. Ну, или выкруживают чегось… Но, похоже, действительно прижали… Да, и еще – у Веселого фотки пропали, которые для дембельского альбома… Пацаны пока не поняли, кто крыса, но обстановка такая…

– Понятно, – философски отозвался Рыдлевка. По его плоскому лицу трудно было прочесть, какие эмоции им обуревали. А на самом деле старший лейтенант больше всего расстроился из‑за того, что очередной раз срывается сеанс связи с беременной женой. Реагировать на все остальное «говно» у Панкевича уже не было душевных сил.

Тут как раз и Тунгус нарисовался:

– Товарищ старший лейтенант, вас полковник Примаков с ротным к себе вызывают… Из‑за стога, где мы ночевали… Примус… Товарищ полковник орет, аж заходится… Кричит, что вы все стога должны были сжечь по дороге… А ротный пытался что‑то сказать, но тот не слушает.

– Понятно, – спокойно и даже с оттенками христианского смирения отозвался Панкевич, быстро оделся и вышел из палатки. Где‑то неподалеку орал на кого‑то ротный фельдшер прапорщик Марченко:

– Ты что, сука, людей потравить хочешь?! Опизденел!… А мне насрать, хоть грудью корми… Че?! Ты, че, тупой, что ли, сука?!

Рыдлевка улыбнулся и невольно вспомнил недавно вычитанную у Анджея Сапковского цитату: «…Армия – это прежде всего порядок и организованность… Тем поразительнее, что реальная война… с точки зрения порядка и организованности, удивительно походит на охваченный пожаром бордель». Улыбаться Панкевич перестал, лишь подойдя к самой штабной палатке.

Увидев красного от переживаний Примакова и ротного с кислым лицом, Рыдлевка отдал честь и начал было докладывать:

– Товарищ полковник, старший лейтенант Панкевич…

Примаков прервал его взмахом руки и вкрадчиво спросил:

– Панкевич… Ты мне честно скажи: ты дурак или от службы устал? Если дурак – так и скажи: не могу даже взводом командовать… Ведь ясно же сказано было – все стога сжечь, все выжечь на хуй!!! Ты кому служишь, Панкевич? Масхадову?

Рыдлевка перевел быстро глаза на Самохвалова, тот только и смог, что ответить старлею чуть извиняющимся взглядом. Панкевич все понял (стог‑то оставить сам ротный предложил), вздохнул и потупился. Примаков пошел на новый виток:

– Что ты вздыхаешь, как ишак?! Тебя что – убрать отсюда, чтоб ты никого по дурости не захуячил? Баранов давишь, а потом людей начнешь?

Панкевич снова стоически вздохнул.