От них хочется поёжиться, но надо держать марку: стоит выказать слабину — считай, всё! Накинутся и разорвут на части.

У Ляояна богатая история на расправу с русскими. Не особо давно, всего четыре года назад, в июле 1900-го китайские боксёры казнили инженера путей сообщения Бориса Верховского, его голову отрубили и повесили в железной клетке у западных ворот.

Была и не менее кровавая расправа над другими его товарищами. Их тела были жестоко изуродованы и брошены гнить под палящими лучами солнца.

— Нас тут явно не любят, — замечаю я.

Сухоруков кивает.

— Это взаимно. Я тоже не испытываю к ним большой симпатии.

Направляемся к дверям, проход преграждают сразу трое: немолодые, но физически крепкие мужчины.

В руках у них появляются ножи.

— Чиво нада?

— Дай пройти! Не то пожалеешь! — хмурится жандарм.

Делает шаг в их сторону, но китайцы стоят стеной.

— Иди отсюда, лача[1]! Тибе несего тут делать!

— Сам ты демон! — зло щурится Сухоруков и, кажется, не так уж далёк от истины.

Мой амулет даёт о себе знать слабым жжением. Не могу понять, на кого он реагирует: на засевшего тут оборотня или на этих китайцев, а может на всех сразу.

Хорошо что револьвер заряжен серебряными пулями. Да, далеко не на всех тварей этого мира они действуют, но с ними как-то спокойней.

Достаю его и наставляю на китайца, вступившего с нами в разговор.

— Считаю до трёх и нажимаю на спуск! Раз…

Китайцы замирают, не веря, что я действительно так поступлю. Да я и сам пока что до конца в себе не уверен. Скорее — блефую. Будь передо мной явный враг: японский солдат или шпион, пальнул бы без тени сомнений, а тут всё-таки гражданские…

— Два…

Троица переглядывается, но не уходит с нашего пути.

— Два с половиной… А, хрен с ним — три! — засаживаю пулю в ногу говорливому китайцу.

Помереть не помрёт, но на всю жизнь запомнит, что с русскими шутки шутить плохо.

Сухоруков тоже оказывается на высоте, двумя быстрыми и короткими ударами отправляет напарников подстреленного в глубокое беспамятство. Восхищённо смотрю на него: не знал, что отечественным жандармам преподают что-то вроде боевого самбо моего времени.

Не понимаю, с чего вдруг происходящее не нравится другим китайцам. Мне казалось, они увидели достаточно, чтобы сделать правильные выводы. Но, видать, такова человеческая природа: люди учатся не на чужих ошибках, а на своих.

Сделать ещё выстрел физически не успеваю, ствол буквально выбивают из рук каким-то хитрым приёмом.

Вот зараза! Прихожу в сущее бешенство.

Видит бог, я этого не хотел! Но они сами напросились на неприятности.

Хватаю за шкварник мелкого китайца, которому не повезло подвернуться под руку первым, запускаю ракетой в сторону его дружков. Не бросок — а прям мечта баскетболиста, трёхочковый!

В смысле, запущенный мной китаец сносит с ног сразу троих.

Ещё парочке безжалостно ломаю ноги и дроблю кости.

Ну сами ж напросились! Теперь поздно жаловаться!

Сбоку проявляется чья-то недовольная физия. Двигаю в неё локтем, физия убирается и, кажется, надолго. Впереди у неё визит к местному стоматологу и как минимум операция на челюсти.

— Как-то так! — кричу я. — Как-то так!

Рядом возникает небольшой вихрь, удаётся разглядеть Лукашина-старшего, который вертится юлой и машет сразу двумя шашками как вертолёт лопастями.

— Лукашин, ёрш твою медь! Не зацепи!

— Само собой, вашбродь! Не зачеплю! — на секунду останавливается он и вновь обращается в мини-смерч.

Его брат уже успел перекинуться в медведя, который с удовольствием крушит и рвёт на части недруга.

Коронный приём у него на загляденье: поймать очередного китайца, приподнять и опустить спиной на колено.