Одеваюсь, мою лицо ледяной водой, она помогает мыслям и телу прийти в норму. Вот что значит ночь с красивой и опытной женщиной: вроде все жизненные соки выжали, но внутри всё поёт, душа рвётся в бой.

Савельич выстраивает бойцов, отдаёт рапорт. Происшествий за ночь не случилось, солдаты готовы к труду и обороне, но в первую очередь – к завтраку. А с этим дело обстоит неплохо. К нашему подъёму деревенские женщины сварили несколько огромных котлов каши – шутка ли, им надо прокормить больше сотни голодных мужиков.

– Чумиза! – морщатся мои.

Среди нижних чинов эта неприхотливая еда популярностью не пользуется. Солдаты часто жалуются, что от неё у них болит живот, а пища плохо переваривается, но мы не в ресторане, спасибо и на этом. Вдобавок каша с мясом – ради нас забили трёх поросят.

Спрашиваю у Ли Цао, как будем расплачиваться за гостеприимство, мои финансы давно исполнили весь репертуар.

– Ты уже заплатил за всё, когда согласился помочь их людям перебраться через линию фронта. Торговцы, про которых я говорил, из этой деревни.

Больше ничего не добавляет, но по хмурым глазам становится ясно: он в курсе, что эту ночь его сестра провела со мной.

Как только котлы пустеют, даю команду отправляться. Мы так чувствительно вдарили японцам, что не удивлюсь, если они не спали всю ночь и шли по нашим следам. Значит, нужно спешить.

Глава 13

Думал, торговцы будут копаться со сборами. Но нет. Их выносливые вьючные лошадки уже нагружены: тюки, свёртки, корзины и ящики уже приторочены и увязаны как надо. Да и сами торговцы, десяток человек с косами до пят в пёстрых, но добротных китайских куртках, штанах и мягкой обуви производят впечатление людей дисциплинированных и почти военных, разве что оружия не хватает.

Забираемся в сёдла на любезно одолженных нам хунхузами коней. Оглядываю своих. Как там Рощин? Ещё слабоват, но в седле держится. Тимофей Лукашин тоже оправился и выглядит вполне бодро. Вся наша компания производит впечатление сытых и отдохнувших людей. Это, конечно, ненадолго: мы всё ещё на японской стороне фронта, до возвращения в часть ещё далеко.

Смотрю на отряд «Небесной справедливости». Хунхузы Ли Цао и его сестры выглядят вполне профессиональным армейским подразделением: одеты единообразно, разбиты на десятки, каждым из которых командует более опытный боец, вроде наших унтеров. Даже что-то вроде выправки присутствует. Оружие выглядит единообразным: американские винчестеры, у старших десятков ещё и револьверы – я пока не силён в многообразии местного вооружения, чтобы определить так, на глаз, фирму и даже страну производителя. Кони справные, как на подбор.

Ко мне подъезжают Ли Цао с сестрой. Как-то сам собой приосаниваюсь, принимая бравый вид.

Не о том думаешь, Николай… Та ночь осталась позади.

Ли Цао смотрит на меня с прищуром, и без того узкие глаза превратились в щёлочки. Беру себя в руки, не до рефлексий пока и не до любовных томлений.

– Как у вас с боеплипасами?

– Негусто. Поиздержались за время рейда, а пополнить негде. По обойме-полторы на брата.

Ли Цао смотрит на мою револьверную кобуру.

– А у вас самого?

– Всё, что в барабане.

– Я подумаю, что можно сделать. Выступаем.

Даём своим людям команды к движению.

Наша чёртова дюжина держится в середине отряда хунхузов. За нами – торговцы. Деревня быстро остаётся позади. Споро пылим по дороге. Двигались бы и на рысях, но скорость движения отряда ограничена скоростью самой медленной его части. Передвигаемся какими-то окраинными дорогами, почти тропами: Ли Цао говорит, так меньше риск наткнуться на японцев.

Навьюченные лошади торговцев могут идти лишь быстрым шагом, но всё равно движемся вдвое быстрее, чем если бы шли пешком.