Через час от крика и ора начинает пухнуть голова; такое чувство, что китайцы просто не умеют разговаривать не на повышенных тонах. Спасением становится подъезжающий к дому экипаж, из которого выходят офицер в парадной форме и дама в длинном платье и шляпке с огромными полями. Догадываюсь, что это и есть супруги Ванновские.

Подхожу к ним и козыряю:

– Господин полковник, разрешите обратиться?

– В чём дело, штабс-ротмистр? – хмурится тот.

– Я по служебному вопросу.

– Хорошо, – вздыхает он. – Пойдёмте в дом, там и поговорим.

Ни полковник, ни его жена мне не рады, но манкировать службой Ванновский не собирается, что говорит в его пользу.

По моей просьбе выходим в небольшой сад, разбитый прямо за домом. Там нам точно никто не помешает.

– Слушаю вас, штабс-ротмистр, – говорит полковник.

– Я командир разведвзвода, штабс-ротмистр Гордеев.

– Слышал про вас, – кивает он. – Это ведь вы недавно набили морду штабс-капитану Вержбицкому и угодили под арест?

Оказывается, среди офицеров бригады я известен не благодаря походу по тылам японцев, а по вот таким вот делам.

– Так точно!

– К вашему несчастью, я имею честь быть знакомым с семьёй адъютанта начальника нашей бригады, и более того, со Станиславом мы дружим практически с самого детства.

Моя челюсть падает вниз. Твою дивизию! Вот это поворот.

– Поверьте, я был вынужден так поступить. Штабс-капитан Вержбицкий оскорбительно отозвался о даме, с которой я знаком.

– Если не ошибаюсь, ваша дама – китаянка, а её брат – хунхуз. Не самые приличные знакомства для русского офицера.

– Господин полковник, давайте отставим эту тему в покое и поговорим о том, что меня к вам привело.

– И что же вас привело?

– Я знаю, что из флота в бригаду будет направлена пулемётная команда. Прошу ходатайствовать перед их превосходительством генерал-майором Степановым, чтобы два пулемёта были приданы моему взводу.

Бровь полковника иронично подымается.

– Простите, штабс-ротмистр, а с какой стати я должен это сделать? Чем ваше подразделение так отличается от других, что нам придётся ради него раздёргать пулемётную команду? Тем более генерал-майор собирался держать её в резерве.

– Дело в том, господин полковник, что мне удалось по достоинству оценить роль автоматического оружия в войне. Кроме того, я разработал некоторые методики, повышающие его эффективность.

Взгляд Ванновского тускнеет. Очевидно, в его глазах я прожектёр-хвастун, коих, увы, в армии полно.

– Если не возражаете, я изложу свои соображения.

– Не возражаю.

Извлекаю из глубины памяти знания, полученные в училище и на войне, само собой, с поправкой на время и технические возможности пулемётов. Сначала полковник воспринимает информацию с недоверием, потом начинает задумываться, в конце он уже полностью погружён в то, что я попытался объяснить ему на пальцах и разжевать.

– Ваши идеи не лишены определённой логики, – признаётся полковник. – Но пока это всё теория, не подкреплённая практикой.

Практики у меня за глаза и за уши, но вряд ли Ванновскому понравится, если я пущусь в детали.

– Так давайте проверим на поле боя, – говорю я.

– Легко сказать! Вы понимаете, какая это ответственность, штабс-ротмистр? Вы знаете, в какую копеечку влетел казне каждый пулемёт? С нас ведь снимут не только погоны, но и головы!

Своё производство «максимов» только начато, поэтому подавляющее большинство машинок в войсках импортное, и стоят они и в самом деле безумно дорого.