Антонин Ладинский. Роза и чума
ПЯТАЯ КНИГА СТИХОВ
«Когда средь бури сравниваю я…»
Когда средь бури сравниваю я Свою победу с пушкинскою славой, Мне кажется ничтожной жизнь моя, А сочинение стихов забавой.
Зима? Воспета русская зима. Кавказ? Воспето гор прекрасных зданье, И в тех стихах, где «розы и чума», Мы как бы слышим вечности дыханье.
Горам подобна высота стола, И утешеньем служит за торами, Что ты слезу с волненьем пролила И над моими темными стихами.
1946 «Свой дом ты предпочла тому…»
Свой дом ты предпочла тому, Кто новый мир открыл, Ты выбрала себе тюрьму В краю приморских вилл.
Но в этом доме (моря гладь И очень много роз) Чего-то будет нехватать, Каких-то бурь и слез.
О, льется времени вода, А нам забвенья нет! Ты не забудешь никогда О том, что был поэт!
О, как шумел над головой Печальный ветер скал, Когда он говорил с тобой И руки целовал!
Порой, в невероятных снах, Где все наоборот, Услышишь ты как в облаках Прекрасный голос тот.
Проснешься ты как бы от гроз, И будет в тишине Подушка мокрая от слез, Что пролиты во сне.
1939 «Как две планеты…»
Как две планеты — Два огромных мира: Душа с душою Встретились, коснулись Как путники среди пустынь Памира И вновь расстались, разошлись, Проснулись.
Но мы успели рассмотреть в волненьи Все кратеры, все горы и долины, Песок тех рек и странные растенья На берегах из розоватой глины.
И, может быть… Как в тихом лунном храме И в климате насыщенном пареньем, Заплаканными женскими глазами И на меня смотрели там с волненьем?
И удивлялись, может быть, причине Такой зимы, тому, что — снег, что хвоя, Что мы в мехах, фуфайках и в овчине, Что небо над землею голубое.
1939 НАЕЗДНИЦА
Ты птицею в тенетах трепетала, Всего боялась — улиц, замков, скал. Пред зеркалом прическу поправляла, Как собираясь на придворный бал.
Ждала тебя как в книге с позолотой, Как в сказке, — хижина и звук рогов, Волненья упоительной охоты И шум метафорических дубов.
Как ножницами вырезаны листья Деревьев, что торжественно шумят, Как римские таблички для писанья Покрыты воском, как латынь звенят…
Наездницей летела ты в дубравы, Шумели бурно книжные дубы, И, может быть, сиянье милой славы Уже касалось и твоей судьбы.
1940 «Все гибнет в холоде зиянья…»
Все гибнет в холоде зиянья: Корабль в морях, цветок в руке, Все эти каменные зданья, Построенные на песке. |
