Поток информации зашкаливал. За те десять-пятнадцать минут беседы, пустое место в памяти Натальи под названием «новый мир», заполнялось с огромной скоростью. События, детали и понятия четко становились на свои места.

Нариз — роза песков. Эта ассоциация выдала почти фотографическую картинку — какой-то странный минерал или камень различных оттенков янтаря. В сундуке, в специальной шкатулке, среди приданого Нариз у нее лежит такая роза — подарок покойной матери.

Нянька — зовут Хуш, преданная до мозга костей, обожающая свою «сунехи»-малютку.

Барджан айнур — «владыка стойбища», отец Нариз, то есть теперь — ее собственный. Владелец этого дурдома, управляющий воинами и людьми и за одно отец не только ее, но и троих сыновей от старших жен. Богат, знатен, любит и балует Нариз.

Шаман Сахи — местный лекарь и травник, въедливый, но трусоватый, ближайший советник отца.

Ай-Жама — первая и старшая жена, родившая отцу наследника и гордо добавляющая к имени приставку «Ай», указывающую на ее положение.

Бахмат — вторая жена, родившая отцу малыша Бейдо и сильно подозреваемая самой Нариз в смерти матери.

Пусть весь разговор и занял не слишком много времени, но Наталье казалось, что еще чуть-чуть и она просто захлебнется информацией, потому, взявшись двумя ладонями за виски, она покачала головой и, жалобно глядя в глаза «отцу», сказала:

— Плохо! Болит сильно.

Разговоры до этого сводились к тому, что младшая жена, почтительно склоняя голову перед отцом, пыталась доказать, что девчонка избалована и притворяется. Старшая же в это время молча, внимательно рассматривала падчерицу, не высказывая никакого мнения. Лекарь был в сомнении — с таким он никогда не сталкивался.

Больше всего Наталью волновало мнение ее так называемого отца. Она чувствовала, что невзирая на простоватый и добродушный вид, человек этот — обладатель огромной власти и далеко не тряпка. Ей очень не понравилось, как он переглянулся с молчавшей первой женой.

Наконец, Барджан айнур сказал свое слово:

— Отдыхай, дитя. Я и шаман Сахи — мы будем думать. Я решу, чем тебе помочь.

Он первым вышел из юрты, за ним на расстоянии шага последовали жены. Младшая несла на руках сына.

Лекарь оставил няньке маленький мешочек, наказав заваривать три раза в день и поить больную.

— Это питье даст ее духу спокойствие.

Хуш понятливо кивала и кланялась. Ученик подхватил собранный короб и последовал за лекарем.

Наталья с облегчением выдохнула. Время, ей просто нужно время и терпение. Раз уж смерть закинула ее в новый мир и новое тело — уж она-то сумеет этим воспользоваться!

Служанка вышла из шатра и через некоторое время вернулась, неся с собой небольшой закопченный котелок, запах костра и свежезаваренных трав. Прихватив черными от сажи тряпками котелок, щедро плеснула отвар в пустую пиалу, из которой пил лекарь и голосом полным сострадания сказала:

— Пей, моя сунехи, тебе станет легче.

Вытаращив глаза, Наталья смотрела на приближающуюся к ее лицу грязноватую пиалу и понимала — легче ей станет еще не скоро!

Надо было как-то выкручиваться, потому Наталья протянула руки, бережно взяла пиалу из рук служанки и резко «уронив» ее на пол, схватилась за виски:

— Ой, болит!

Всполошенная служанка, квохча и причитая, кинулась затирать лужу. Наталья улеглась к ней спиной и сделала вид, что задремала — ей нужно было время и хоть какой-то план действий.

Служанка тихо шебуршала, собирая посуду со стола, двигая какие-то предметы и чуть слышно бормоча речитативом себе под нос нечто, похожее на молитву.