|
— Тогда все становится понятным. Кто еще мог заметить подозрительное самодовольство в поведении Бертреда, кто еще мог проследить за парнем и выскользнуть вслед за ним ночью из дома? А если после того, как Бертреда прогнали, Майлс подкрался поближе и подслушал ваш разговор, сами посудите, как все играло ему на руку! Ночью, далеко от города, когда тот, другой, расстанется с вами, очень просто убить вас и оставить лежать в лесу. Подозрение падет на разбойников, а если станут разбираться — на того, кто держал вас взаперти, а потом привел в глухой лес и убил, чтобы вы его не выдали. Не думаю, — продолжал Кадфаэль, — что мысль об убийстве приходила Майлсу в голову и раньше, но обстоятельства сложились таким образом, что это показалось ему прекрасным выходом. Лучше, чем если бы он стал уговаривать вас уйти в монастырь. Ведь он был вашим наследником. Все само упало бы ему в руки. А что, если подобные мысли бродили у него в голове, когда он наткнулся на Бертреда, который лежал полуоглушенный полученным ударом? Живой Бертред мог нарушить его планы, а мертвый ничего не расскажет, и на мертвом сапоги убийцы брата Эльюрика. Судьба и на этот раз дарила Майлсу козла отпущения.
— Но ведь это только догадки, — не хотела верить Джудит, — доказательств нет никаких, никаких. — Есть, — сказал Кадфаэль, тяжело вздохнув. — Боюсь, что есть. Когда Майлс пришел в аббатство с тележкой, чтобы отвезти домой тело Бертреда, он обнаружил, что никто не обратил внимания на его сапоги — ни те, кто снимал с парня мокрую одежду, ни я. Я даже не подумал о них, когда нес к тележке узел с платьем Бертреда. Тогда Майлс нарочно наклонил тележку, чтобы сапоги свалились мне под ноги и чтобы я, когда стану поднимать их, мог хорошо рассмотреть их и понять, что я вижу. Он не мог допустить, чтобы такая важная улика осталась незамеченной. — Не очень умный ход, — с сомнением промолвила Джудит. — Ведь Элисон могла сказать, что ее сын получил эти сапоги от Майлса. — Это если бы ее спросили, — возразил Хью. — Однако не забывайте, что убийцу нашли мертвым, суда впереди не ожидалось, тайна раскрыта, незачем задавать вопросы убитой горем женщине. Даже если бы у меня были какие-то сомнения, а крохи сомнений остаются всегда, я бы не решился препятствовать мирному погребению тела Бертреда и причинить его матери еще большее горе, чем то, которое на нее свалилось. Майлс рисковал, но он рассчитывал оправдаться, отрицая свою вину. Однако даже самый ловкий преступник не может всего предусмотреть. А ваш кузен был новичком. — Наверное, когда он убежал, не сумев убить меня, он всю ночь не мог найти себе места, — промолвила Джудит. — Он понимал, что я вернусь, и не знал, что я расскажу. Но я объяснила, что не имею представления, кто напал на меня, и он почувствовал себя в безопасности. Странно… — печально произнесла она, задумавшись над тем, чего уже нельзя было изменить. — Когда он уходил сейчас, он не казался ни злым, ни коварным, ни виноватым. Только пораженным! Как будто он обнаружил, что оказался в незнакомом месте, и не мог понять, как туда попал. — В каком-то смысле так оно и есть, — сказал Кадфаэль. — Человек, ступив в топкое болото, делает первый шаг, но вернуться уже не может и с каждым следующим шагом погружается все глубже и глубже. От нападения на розовый куст до покушения на вашу жизнь — он шел туда, куда его влекло. Неудивительно, что место, куда он попал, было ему совершенно незнакомо, а лицо, которое бы он увидел, если бы посмотрел в зеркало, показалось бы ему совершенно чужим.
Джудит закрылась в своей комнате, чтобы в одиночестве попытаться собрать обломки крушения и поразмышлять. Однако то, что она видела своим мысленным взором, представлялось ей, скорее, пустыней, как бы нарочно очищенной для того, чтобы там появилось нечто новое. |
