Б.:  А среди пассажиров?

Э.:  Их мы не видели. Я вообще ни одной женщины там не видел.

Б.:  В машинном отделении вас было трое. Вы работали посменно?

Э.:  Да.

Б.:  Не припоминаете, на пароходе летом происходило что‑нибудь необычное?

Э.:  Нет, а что там могло произойти?

Б.:  Может быть, один из рейсов был не таким, как все? Возможно, у вас в машинном отделении были какие‑то неполадки?

Э.:  Ну да, правда. Лопнул паропровод. Пришлось причалить в Сёдерчёпинге и ремонтировать. Это заняло чертовски много времени. Но я не виноват.

Б.:  Вы можете вспомнить, когда это случилось?

Э.:  Если не ошибаюсь, где‑то за Стегеборгом.

Б.:  Я имею в виду, в какой день.

Э.:  Бог его знает. Послушайте, что вам, собственно, нужно? Что это за болтовня? Может, вы считаете, я виноват в том, что у нас произошла авария? Ну так в тот день я не работал, лежал себе в постели и спал.

Б.:  Но когда отправлялись из Сёдерчёпинга, вы ведь уже заступили на вахту, так?

Э.:  Ну да, и до этого тоже. Нам пришлось пахать, как волам, всем троим, чтобы эта старая посудина могла плыть дальше. Мы всю ночь ее ремонтировали, а мне пришлось работать еще и на следующий день. Механику и мне.

Б.:  Когда у вас был выходной?

Э.:  На следующий день вечером, после того как мы отплыли из Сёдерчёпинга.

Б.:  Что вы делали, когда у вас был выходной?

Эриксон устремил на Мартина Бека ничего не выражающий взгляд и молчал.

Б.:  Что вы делали после того, как закончили в тот день работу?

Э.:  Ничего.

Б.:  Но ведь что‑то вы должны были делать. Что же именно?

И снова пустой, наглый взгляд.

Б.:  Где находился пароход, когда у вас был выходной?

Э.:  Не имею понятия. Где‑то на озере Роксен.

Б.:  Что вы делали после работы?

Э.:  Ничего, я ведь уже сказал.

Б.:  Но ведь что‑то вы должны были делать? Вы находились в чьем‑то обществе?

Эриксон пригладил сальные волосы на затылке. Вид у него был такой, словно он умирает от скуки.

Б.:  Подумайте. Что вы делали?

Э.:  О Господи, да что все это значит? Неужели вы думаете, что на таком дурацком пароходе можно что‑то делать? Играть в футбол, что ли? Да ведь мы же были посреди озера. Да на этой посудине не оставалось ничего делать, кроме как жрать и спать.

Б.:  В тот день вы были не один?

Э.:  Ага, с Брижит Бардо. Черт возьми, откуда мне знать, был я один или нет? Как я могу это помнить через столько месяцев?

Б.:  Ну, хорошо, начнем сначала. Когда летом вы работали на пароходе «Диана», познакомились ли вы с каким‑нибудь пассажиром или пассажирами?

Э.:  Ни с какими пассажирами я не разговаривал. Кстати, команда не имеет права вступать в контакт с пассажирами. Но дело не в этом, мне просто не хотелось. Банда спесивых туристов. Чихать я на них хотел.

Б.:  Как зовут вашего приятеля, который работал с вами на «Диане»?

Э.:  А зачем вам? В чем, собственно, дело? Мы ведь ничего не сделали.

Б.:  Как его зовут?

Э.:  Роффе.

Б.:  Имя и фамилия?

Э.:  Роффе Шёберг.

Б.:  Где он сейчас?

Э.:  На каком‑то немецком судне. А где оно, не знаю. По мне, так оно может быть хоть в Куала‑Лумпуре.

Мартин Бек сдался. Он выключил магнитофон и встал. Эриксон медленно, с трудом начал подниматься со стула.

Сидеть! – гаркнул на него Мартин Бек. – Будете сидеть до тех пор, пока я не разрешу вам встать.

Он позвонил Ольбергу, и через пять секунд тот появился в дверях.

– Встаньте! – сказал Мартин Бек и вышел из кабинета.