Сотрудники транспортной фирмы уже начали появляться в подъезде, последним, как всегда, вышел мужчина по фамилии Бенгтссон и запер дверь в контору. Он пересек тротуар и уже был в метре от проезжей части, когда мимо него пробежала Соня Хансон. Она остановилась, взяла его за рукав и что‑то сказала ему, глядя прямо в лицо. Тут же его отпустила, продолжая что‑то говорить, отошла на пару шагов, повернулась и побежала дальше.

Стенстрём видел ее лицо, в нем были радость, страсть и призыв. Он мысленно аплодировал тому, как она играла свою роль.

Мужчина стоял и смотрел ей вслед. Он сделал неуверенное движение, словно хотел броситься за ней, но передумал, засунул руки в карманы и пошел дальше, наклонив голову.

Стенстрём надел шляпу, расплатился у стойки и осторожно высунул голову за дверь. Когда Бенгтссон исчез за углом, он закрыл за собой дверь и направился за ним.

Мартин Бек сидел в полицейском участке округа Клара и мрачно смотрел на телефон. Ольберг и Колльберг уже прекратили играть в шахматы и молча прятались за газетами. Колльберг сражался с кроссвордом и в азарте грыз карандаш.

Когда телефон наконец зазвонил, Колльберг так укусил карандаш, что сломал его.

Мартин Бек схватил трубку еще до того, как закончился первый звонок.

– Привет, это Соня. По‑моему, все получилось хорошо. Я сделала так, как ты сказал.

– Хорошо. Стенстрёма ты видела?

– Нет, но он наверняка был где‑то поблизости. Я боялась обернуться и бежала до угла, до универмага.

– Ты волнуешься?

– Нет. Вовсе нет.

Было уже четверть второго, когда телефон зазвонил вторично.

– Я возле табачной лавки на Йернторгет, – сообщил Стенстрём. – Соня просто чудо. Ты бы только видел, как она вскружила ему голову. Мы погуляли по Кунгсгатан, перешли через мост и теперь бродим по Старому Городу.

– Ты только не спугни его.

– Можешь не опасаться. Он ходит, как лунатик, не видит и не слышит ничего, что происходит вокруг. Ну, я побегу, а то еще потеряю его.

Ольберг ходил по комнате.

– Для нее это занятие приятным не назовешь, – наконец сказал он.

– Она справится с ним одной левой, – заверил его Колльберг, – запросто. Все будет в полном порядке, лишь бы Стенстрём не напортил. – Он подумал и добавил: – Нет, Стенстрём в таких делах гений.

Мартин Бек ничего не говорил.

Настенные часы показывали две минуты третьего, когда Стенстрём снова позвонил.

– Мы на Фолькунгсгатан. Он идет куда глаза глядят, не останавливается, не смотрит по сторонам. Выглядит каким‑то апатичным.

– Продолжай, – сказал Мартин Бек.

Мартина Бека трудно было вывести из себя, но после сорокапятиминутного ожидания в абсолютной тишине, он вскочил и выбежал из комнаты.

Ольберг и Колльберг посмотрели друг на друга. Колльберг пожал плечами и начал расставлять шахматные фигуры.

Мартин Бек ополоснул лицо и руки холодной водой, тщательно вытерся полотенцем. Когда он шел по коридору, открылась дверь и полицейский с засученными рукавами крикнул, что ему звонят. Это была его жена.

– Я не видела тебя уже целую вечность и к тому же теперь даже не могу до тебя дозвониться. Что, собственно, происходит? Когда ты придешь домой?

– Не знаю, – устало сказал он. Она начала снова, голос у нее сорвался и стал визгливым. Он перебил ее на полуслове.

– У меня сейчас нет времени, – разозлился он. – До свидания. Не звони мне больше.

Ему стало стыдно за свой тон, но он только пожал плечами и пошел к двум своим шахматистам.

В третий раз Стенстрём позвонил с Шепсброн. Было без двадцати пять.

– Только что он зашел в ресторан. Сидит один в уголке и пьет пиво.