|
Но таскать с собой целый арсенал это все равно, что нацепить на грудь рекламу. Римо отказался. Клерк из отдела оружия пожал плечами. Если ему, паче чаяния, придется привлекать себе в помощь какого нибудь необученного напарника, тогда это хозяйство, может быть, и пригодится. Что касается его самого, то Римо знал: своими руками он в состоянии проделать все необходимое без помощи этих экзотических орудий.
Документы Римо взял те, какие и было предложено, – на имя Римо Кэбелла, а вот денег попросил побольше. Было выписано три тысячи долларов, но Римо попросил увеличить эту сумму до семи с половиной тысяч и тут же получил требуемое. Тысячу мелкими банкнотами, а остальное – сотнями. Его принялись убеждать, что это, дескать, слишком много для одного задания, что так он только привлечет к себе ненужное внимание. Похоже, они действительно думали, что он собирается провести в КЮРЕ всю оставшуюся жизнь. «Возьмите только то, что вам необходимо». Если бы его очень волновала проблема как остаться незамеченным, он не стал бы действовать через эту бабенку в фойе госпиталя, а просто прошел бы через приемное отделение для поступающих больных и слился бы с окружающими. Этому его тоже научили в Фолкрофте. Вспомнив о том, как его учили выглядеть своим в любой обстановке, в любом окружении, Римо улыбнулся. Как задавать вопросы, манера держаться в различных ситуациях, даже походка – все, говорили ему, имеет огромное значение. И всякий раз повторяли: – Вот этому научитесь – и можно забыть почти все, чему здесь учились. Что ж, в самом деле можно забыть почти всю эту чушь. Римо не хотелось снова попасть в камеру смертников только за то, что он выполнил свою работу, или, как Макклири, ждать, когда кто то из своих разделается с ним. С него довольно! Жизнь кое чему его научила, хотя в процессе этой учебы чуть было не пришлось расстаться с этой самой жизнью. Нет, хватит… довольно! Денька через два можно передать условным кодом просьбу доставить в один из тайников еще денег, сообщить, что он будто бы напал на след Максвелла. А потом объявить, что неожиданно все сорвалось, и до конца жизни спокойно выполнять последний приказ Фолкрофта: «Затаиться и ждать». Но сейчас – Макклири. Если убрать Макклири, никто никогда не сможет его достать. Тихо, почти бесшумно отворились двери лифта… В предрассветной темноте холла все было тихо. Лампа горела на столе отсутствующей ночной дежурной. Римо бесшумно пошел по коридору… 407, 409, 411… у дверей – никого. Не меняя ритма шагов, Римо вошел в палату. Проходя по коридору, он постарался удостовериться, что его никто не заметил. Но даже если кто то и видел идущего, то уверенная походка и то, как быстро Римо вошел внутрь, не позволило бы сразу определить, в какую из палат направился посетитель. Римо осторожно прикрыл за собой дверь. План действий он составил заранее. У Макклири при падении наверняка сломано хотя бы одно ребро, и все, что требуется, это нажать на него посильнее, так, чтобы оно попало в сердце… Никто ничего не заподозрит. В палате было темно, только над головой Макклири горел ночник. Свет отражался от какого то металлического предмета на кровати – это блестел крюк протеза. Пахло эфиром. Подойдя ближе, Римо увидел трубки, похожие на толстые макаронины, идущие к лежащему откуда то сверху. Одна нога была в гипсе. Римо провел рукой вверх по теплой и еще влажной шине. Грудная клетка была тоже загипсована. Это хуже. Если сломать гипс – останется улика. Надо попытаться подлезть под гипс, только очень осторожно… – Эй, приятель, – раздался слабый голос Макклири. – Ты бы хоть сначала удостоверился, кто перед тобой. – Заткнись, – сказал Римо. – Я напал на след Максвелла. – Ладно, ладно. Сейчас… – О'кей. |
