Незнакомец предлагает выгодную сделку. Да и что угодно лучше, чем оставаться в умирающем мире, обрекая себя на медленную страшную смерть.

Да богатая, созревшая для грабежа земля сама по себе оправдает любую сделку! А ведь сулят еще больше, гораздо больше!

Глянул на чужака жадно:

— Скажи мне, что делать!

Гул'дан проснулся распростертым на холодном каменном полу. Рядом лежал кусок пергамента, исписанный собственным Гул'дановым почерком. Пробежал быстро глазами. Портал, Азерот, люди.

Медив.

Гул'дан улыбнулся.

Глава 22

Может ли благословение быть проклятием, спасение — гибелью? Может — именно так я и вижу произошедшее с моим народом после истребления дренеев. Я теперь не сомневаюсь: подаренная магия, используемая столь беззаботно и невежественно, высосала всю силу жизни из Дренора. Килджеден хотел побыстрее увеличить число орков, чтобы войско стало сильнее, и потому состарил детей, украл детство. Народ орков разросся, стал больше, чем когда-либо, и кормить это множество ртов было нечем. Мне ясно так же, как было ясно живущим тогда на Дреноре, — если остаться, раса орков вымрет.

Но мы покинули Дренор во зле и принесли с собою зло. От него до сих пор не может оправиться наш новый мир. Я, блюдя интересы новой Орды, созданной мною, пытаюсь исправить причиненный вред, но неуверен, что эти раны хоть когда-нибудь исцелятся.

Новая жизнь для моего народа была благословением. Но пришел он к новой жизни, бредя во зле.

Члены Совета Теней нервничали, злились или пребывали в унынии — как Гул'дан после внезапного исчезновения Кил'джедена. Но теперь явилась надежда: Гул'дан, созвав Совет, объявил о словах незнакомца, назвавшего себя Медивом.

Рассказал о плодородных полях, чистой воде, о добыче: здоровых откормленных зверях с лоснящейся шкурой. И, улыбаясь, поведал о существах, называемых люди, — достойном противнике, но обреченном неизбежно пасть перед силой Орды.

— Еда, вода, добыча — и власть для тех, кто поможет достичь их. — Гул'дан почти выпевал, прельстительно, страстно.

И ведь не ошибся ничуть: множество глаз, и красных, и еще карих, уставились на главу Совета, и читались в них надежда и жадность.

И работа пошла!

Прежде всего следовало отвлечь и занять голодающую Орду. Гул'дан понимал: еды не хватает, убивать некого, не на кого выплеснуть кипящую, неутолимую ярость — орки неизбежно начнут убивать друг друга. Потому вынудил Чернорука разослать приказ по кланам: пусть выделят лучших воинов для публичных поединков, или бугуртов. Победитель получит еду, отобранную у проигравшего клана, получит запас чистой воды, а вдобавок — почет и славу. Обезумевшие от голода и жажды крови, орки откликнулись без колебаний. Вышло удачно — к большому облегчению Гул'дана. Медив желал сильного войска для нападения на людей — едва б оно стало таким, если б орки принялись убивать друг друга.

Зато начались неприятности с Дуротаном. Обнаглел — видно, много возомнил о себе, когда дерзил, высказался против в день штурма Шаттрата, — и остался безнаказанным. Вождь клана Северных Волков называл поединки фиглярством, унизительным для воина, звал найти путь к исцелению земли и едва ли не в открытую обвинял чернокнижников в ее запустении. По самой грани ведь ходил, а иногда и заступал за нее, далеко заступал.

И, как всегда случается, находил слушателей.