Довольно интригующее начало. Я слышал кое‑что об этом виде "спорта", но я всегда жил слишком близко к городу, чтобы увидеть его в действии. Я ни разу не слышал, чтобы что‑то подобное происходило в округе, у нас всегда было полно полиции.

Очень жестокий спорт – и запрещенный – поэтому им могли наслаждаться только жители отдаленных фермерских городков. Зимой, когда свинобразы находятся в своих свинарниках, а зерновые убраны в закрома, им некуда девать свои крестьянские руки. Тогда‑то и начинаются соревнования по mudslugging. Появляется какой‑нибудь чужак и вызывает на бой местного чемпиона, обычного крестьянского парня с огромными мускулами. Их тайная встреча организовывается в каком‑нибудь безлюдном месте – отдаленном амбаре или заброшенном коровнике, куда не допускаются женщины и куда приносят самогон в пластиковых бутылках, делаются ставки – и начинается сражение на кулаках. Заканчивается бой тогда, когда один из борцов не может подняться с земли. Спорт, не терпящий брезгливых слабаков и здравомыслящих трезвенников. Забава для веселых, крепких и подвыпивших здоровяков. И Стингер был одним из этих дюжих парней. Я должен был познакомиться с ним поближе. Это было довольно просто сделать. Я считал, что можно просто подойти к нему и поговорить, но заготовленные мною фразы были почерпнуты из отвратительных видео, которых я просмотрел великое множество за свою жизнь. Большинство из них посвящалось преступникам, каковые попадают в тюрьму, получив по заслугам. Вероятней всего, именно оттуда я и позаимствовал идею своей шальной выходки. Тем не менее, эта идея все еще казалась мне здравой. И я мог доказать это, поговорив со Стингером.

Обойдя двор кругом, я оказался совсем близко от него и его сопровождающих. Один из них сердито посмотрел на меня, и я поспешил ретироваться. Чтобы вернуться снова, когда тот повернулся ко мне спиной.

– Ты Стингер? – прошептал я краешком рта, отвернув от него голову. Должно быть, он насмотрелся тех же самых видеофильмов, потому что ответил мне в точно такой же манере:

– Да. Кто мною интересуется?

– Я. Я только что попал в это заведение. У меня есть что передать тебе с воли.

– Так говори.

– Только не там, где могут подслушать эти болваны. Мы должны остаться наедине.

Он взглянул на меня очень подозрительно из‑под нависших бровей. Но все же мне удалось разжечь его любопытство. Он пробормотал что‑то своим сопровождающим и зашагал прочь. Они остались позади, но продолжали метать в меня убийственные взгляды, когда я последовал за ним. Он прошел через двор к скамейкам – сидящую на одной из них парочку моментально сдуло, как только он подошел ближе. Я сел рядом с ним, и он пренебрежительно осмотрел меня с ног до головы.

– Говори, что собирался сказать, малыш, – и лучше что‑нибудь хорошее. – Это тебе, – сказал я, пододвигая к нему по лавке двадцати долларовую монету. – Послание исходит от меня и ни от кого больше. Мне нужна кое‑какая помощь, и я готов заплатить за нее. Это первый взнос. Получишь намного больше, если договоримся.

Он презрительно фыркнул – но сгреб своими толстыми пальцами монетку и опустил в свой карман.

– Я не занимаюсь благотворительностью, малыш. Единственный чудак на свете, которому я помогаю – это я сам. А теперь убирайся...

– Послушай сначала, что я хочу сказать. Все, что мне надо – это компаньона, чтобы сбежать из тюрьмы вместе со мной. Через неделю. Интересное предложение?

На этот раз я сумел привлечь его внимание. Он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза, холодно и самоуверенно.

– Я не люблю шутить, – сказал он, схватив меня за руку и вывернув ее. Было больно. Я мог легко освободиться из его тисков, но не стал этого делать. Если ему хотелось немного похвастать своей силой, пусть его.