Такую погоду Ральф никогда не любил, но сегодня — в виде исключения — даже порадовался, когда, выглянув наружу, посмотрел вверх: более неудачные условия для полета трудно было даже представить.

С'тэн, слишком уставший за вчерашний день, все еще спал, зато Риу с самого утра развил бурную деятельность. Каким-то образом умудрившись разжечь в такой сырости костер, он теперь собирался коптить рыбу. Одна, фунтов в десять весом, рыбина, вычищенная и распотрошенная, лежала на земле, другую, уже разрезанную на кусочки, юноша подвешивал над костром таким образом, чтобы она оказалась в самом дыму. На вопрос Ральфа Риу сначала молча показал в сторону речки, затем на стрелу с острым металлическим наконечником, лежавшую рядом.

Полюбовавшись на его ловкие движения и заодно отметив, что у Риу, кроме ножа, оставленного в теле вожака, оказывается, был еще один, Ральф спустился к реке и невольно поежился: воздух и так словно окутывал его влагой. Однако Ральф все же заставил себя раздеться. Как он и ожидал, после дождя вода в реке была теплая, особенно у самого берега, где паслась стайка мальков. При появлении человека рыбки, которые только что составляли правильной формы косяк, мгновенно рассредоточились и кинулись врассыпную.

Переплывать узенькую, всего ярдов десять, речушку не имело смысла, поэтому Ральф поплыл вдоль нее. Сначала направился по течению, но оно оказалось слишком быстрым. Тогда он развернулся, и теперь уж, наоборот, пришлось прикладывать силу, чтобы не оставаться на месте, а двигаться вперед.

Проделав этот маневр несколько раз, Ральф с неохотой вылез из воды. Находясь там, он принадлежал самому себе, теперь же приходилось возвращаться к своим попутчикам, которые, надо отдать им должное, уже третьи сутки подряд не давали ему соскучиться.

Правда, сейчас это было как нельзя кстати: за четверть часа, что Ральф провел в воде, он, несмотря на весь свой опыт и натренированность, по крайней мере раз пять вспоминал о коротком ночном разговоре с Амалией.

Только С'тэн с его бесконечными проблемами способен был быстро и эффективно избавить от опасной в таких условиях романтики.

Когда Ральф вернулся к шалашу, то обнаружил, что неудачливый слуга Нечистого наконец-то проснулся. Ссутулившийся, в мятом плаще, в котором, по-видимому, так и спал, он с отсутствующим видом сидел немного поодаль на какой-то коряге. И лицо у него было тоже мятое, блеклое — будто бы незнакомое. В первую минуту Ральф решил, что, должно быть, просто никогда еще не видел С'тэна заспанным. Однако, приглядевшись, понял, в чем дело: на щеках молодого человека явственно пробивалась отросшая за сутки щетина. С некоторым опозданием заметив подошедшего Ральфа, С'тэн вздрогнул и быстро поднялся.

— С пробуждением, — точно так же, как и ночью, сказал Ральф.

В ответ С'тэн наклонил голову и оставался так несколько секунд. Затем его глаза на совершенно неподвижном лице устремились на чужестранца: похоже, он ждал дальнейших указаний.

«А черт бы тебя побрал с твоими церемониями…» — выругался про себя Ральф. Он так и знал, что несколько перегнул палку, успокаивая потерявшего над собой контроль слугу Нечистого.

— Не хочешь искупаться? Вода отличная, — попытался исправить положение Ральф, но и это его предложение было явно воспринято в качестве приказа. Да и получилось как-то слащаво. — Если хочешь…

Однако и это добавление не оказало никакого результата: словно превратившийся в робота, С'тэн без всякого выражения ответил: «Хочу», — расстегнул и отбросил в сторону плащ и двинулся к реке.