— Ты видишь то, чего нет и в помине, Кэт Эшли, — одернула ее я. — Да и откуда ты знаешь его намерения?

— У меня есть глаза, госпожа, и я замечаю долгие страстные взгляды, которые он на вас бросает.

Неужели правда? Неужели Томас Сеймур питает ко мне нежные чувства? А может, когда он бросает на меня страстные (по утверждению Кэт) взгляды, он примеряет на свою голову корону? Мог ли он, брат той самой Джейн, которая заняла место моей матери, дядя нашего болезненного короля, заглядывать так далеко вперед?

— Если он попросит вашей руки, принцесса, вы согласитесь?

— Ты несносна, Кэт Эшли, — закричала я и влепила ей пощечину.

Она прижала руку к щеке.

— А вы, миледи, слишком легко даете волю рукам.

Я обняла ее и поцеловала.

— Я сожалею, что ударила тебя, но иногда ты действуешь мне на нервы. Я не желаю больше слышать про Томаса Сеймура.

— Не желаете? — переспросила Кэт. — Тогда давайте поговорим о погоде, или о вашем новом голубом шелке, или о вышивке.

— Для тебя эти темы будут куда безопаснее.

Она рассмеялась, и я рассмеялась вслед за ней, после чего она продолжала рассказывать мне о Томасе Сеймуре: его только что сделали бароном и назначили Первым лордом адмиралтейства.

— Покойный король оставил ему по завещанию двести фунтов, и я искренне верю, миледи, что, будь ваш отец жив, он бы одобрил этот брак. Король любил Томаса Сеймура… да и как можно не любить такого остроумного и привлекательного джентльмена?

— Думаю, все же есть люди, которые его не любят.

— Да, его брат, или, как его теперь называют, герцог Сомерсет. Он опекун молодого короля, и, говорят, Томас Сеймур немного ревнует короля к своему брату.

— Кто говорит, Кэт? Мне кажется, одна только Кэт Эшли говорит все это, а она самая главная сплетница на земле.

— А разве кое-кому не выгодно, что я знаю так много, миледи?

Вот так мы разговаривали, и не случалось дня, чтобы имя Томаса Сеймура не всплыло в наших беседах.

Должна признаться, что я думала о нем постоянно. О том, что он испытывает ко мне некоторый интерес, я знала давно, еще до смерти отца. Томас был любимым дядей моего брата, старшего Сеймура юный король не жаловал. Эдуард Сеймур — или, согласно новому титулу, герцог Сомерсет — отличался невероятным честолюбием и крайней жестокостью. Теперь, после смерти моего отца, он стал лордом-протектором Англии и обладал почти неограниченной властью. Естественно, Томас — будучи младшим братом правителя и любимцем короля — не мог радоваться своему подчиненному положению.

Сеймуры стали самым влиятельным семейством в стране. Они могли больше не бояться Ховардов. Сарри отрубили голову, а герцог, его отец, все еще томился в Тауэре; его смертный приговор должен был быть подписан в ночь накануне смерти короля, но король был слишком слаб, чтобы взять в руки перо. Казнь была отложена, Норфолк оставался узником.

Почти сразу после того разговора с Кэт я получила от Томаса Сеймура письмо. Кэт сама принесла его мне, вид у нее был крайне заинтригованный. Когда я развернула письмо и увидела — от кого, руки мои задрожали.

Послание было коротким и деловым. Адмирал давно и страстно любит меня. Он немного старше, но возраст не имеет значения там, где властвует любовь. Он восхищается моей красотой и предлагает мне руку и сердце.

Меня переполняли самые разные чувства. Признаюсь, адмирал заставлял мое сердце биться чаще. Он считался самым привлекательным кавалером при дворе, а я выросла в опале и привыкла жить в тени. К тому же не была такой уж красавицей, чтобы свято верить в свою неотразимость.