Эссекс был потрясен. Такого поворота событий он никак не ожидал. Ему мнилось, что он останется при дворе и будет править государством, прикрываясь мной как ширмой. Свое возвращение ко двору после вызова, брошенного королеве в присутствии всего Тайного Совета, Эссекс расценил как свидетельство полнейшей своей безнаказанности. Что ж, у него и в самом деле могло создаться такое ощущение. Молокосос решил, что имеет на меня еще большее влияние, чем в свое время всемогущий Лестер.

Должна, впрочем, отдать ему должное. Убедившись, что от ирландского наместничества ему не отвертеться, Эссекс взялся за дело с энергией и решимостью. Занялся подбором помощников и первым делом позвал с собой своего отчима Кристофера Бланта. Они превосходно ладили между собой, и Блант, как все прочие члены семейства, просто души не чаял в пасынке. Интересно, как отнеслась волчица к тому, что ей пришлось разом остаться и без мужа, и без сына.

Любопытно, что Эссекс прихватил с собой и Саутгемптона. Ну и очень хорошо — одним скандалистом в Лондоне меньше.

Армия выступила в поход хмурым мартовским днем. У Айлингтона Эссекс угодил в страшную бурю с проливным дождем, и продвижение пришлось прекратить. Многие призадумались, видя в случившемся недоброе предзнаменование для экспедиции.

Увы, так все и вышло.

Энтузиазма у командующего хватило ненадолго. Он понял, что ирландцам бессмысленно толковать о законе и порядке. И к тому же с самого начала наделал множество ошибок. Я раскаивалась, что не послала в Ирландию Маунтджоя, человека умного и основательного. Уж он-то не стал бы действовать, предварительно не обмозговав все как следует.

Эссекс щедро осыпал милостями тех, кто ему угодил. Своего отчима самовольно произвел в маршалы — честь, на которую Блант не имел ни малейшего права, — и написал мне, что хочет сделать Бланта членом Ирландского Совета. Я ответила, что не могу согласиться с таким назначением.

Вскоре Блант неожиданно вернулся в Англию. Эссекс сообщил, что у его отчима пошатнулось здоровье. Не знаю, что сие должно было означать — то ли Блант и в самом деле захворал, то ли Эссекс хотел продемонстрировать мне, что раскаивается в своеволии. Муж волчицы меня нисколько не интересовал. Пусть живет где хочет, лишь бы не занимал государственных постов, с которыми ему не справиться.

Дальше — больше. Графа Саутгемптона Роберт сделал генералом от кавалерии, хотя не мог не понимать, что я буду против этого назначения. Какая наглость — доверять столь ответственный пост человеку, находящемуся у королевы в немилости! Начальником конницы следовало назначить лорда Грея, который превосходил Саутгемптона и опытом, и военным талантом. А теперь Грей попадал под начало к человеку, люто его ненавидевшему и когда-то вызвавшему на дуэль. Но тут вмешалась я и написала лорду-наместнику письмо, запретив производить Саутгемптона в генералы.

Эссекс ответил, что уже поздно — назначение произведено и приказ отменить невозможно. А между тем мне доносили, что генерал Саутгемптон не слишком скучает по Элизабет Вернон и находит утешение в обществе красивых офицеров. Один из них, молодой капитан Пирс Эдмондс, даже поселился у него в шатре. Саутгемптон публично обнимал его и, как докладывал мой лазутчик, даже устраивал с ним непристойные игрища.

Я пришла в ужас и немедленно повелела Эссексу лишить Саутгемптона звания. Моя воля была изложена столь недвусмысленно, что даже Роберт не посмел ослушаться.

Довольно скоро стало очевидно, что назначение Эссекса было серьезной ошибкой.

Он игнорировал инструкции, регулярно направляемые ему Советом, поступал по-своему и наломал немало дров. В боях его войска неизменно терпели поражение. Эссекс оправдывался, ссылаясь то на эпидемию, то на ненастье. Зачем же, спрашивается, тогда ввязываться в бой? Что за нелепица — начинать кампанию в преддверии зимы? Прочему не в июле, не в августе? Однако фортуна отказывалась сопутствовать наместнику в любое время года.