Когда в одиннадцать двадцать три по местному времени Патриция стояла в аэропорту Нью-Йорка и выглядывала в толпе встречающих своего отца, по двум огромным чемоданам на колесах и средних размеров дорожной сумке через плечо смело можно было предположить, что она приехала на год, никак не меньше, и уже отсюда, не заезжая домой, отправится в Швецию на нобелевский банкет.

Ее отец, мистер Роберт Дин, увидев дочурку, сильно растрогался. В ее возрасте он собирал по мелким лавочкам букинистические редкости и развозил на своем фургончике книги из издательств по магазинам. Патриция же в несколько лет сумела добиться всего, о чем только мог мечтать бизнесмен. Его радость и гордость. Такая сильная, такая независимая и успешная. Такая в душе хрупкая и наверняка одинокая…

Патриция не дала ему развивать эти мысли, забросав вопросами о здоровье, о маме, о перестановках в гольф-клубе и о ближайших родственниках.

Мистер и миссис Дин, точнее Роберт и Аманда Дин, жили в трехэтажном доме в спальном районе в Гринвич-Виллидж. Патриция вопреки собственным ожиданиям искренне обрадовалась, когда машина отца выехала на знакомую с детства улицу. По сердцу прошла волна чего-то теплого и щемящего.

— Пап…

— Да, солнышко? — отозвался отец.

— Я соскучилась, — прошептала Патриция. — И очень рада, что вы с мамой у меня есть.

Роберт остановился напротив дома, выключил мотор, повернулся к дочери и неловко притянул ее к себе, чмокнул в лоб.

— Я тоже, солнышко, каждый день благодарю Бога за то, что ты у нас есть.

Миссис Аманда Майер Дин уже мчалась по дорожке — ей не терпелось увидеть Патрицию.

— Мама, не надо, ты же простудишься! — завопила она, выскакивая из машины, чтобы ускорить процесс счастливого обретения друг друга и предотвратить мамину простуду.

За этим последовали долгие объятия, поцелуи, комплименты и даже слезы радости. Патриция приехала все же раньше брата, и в доме было пока что тихо. Аманда тут же усадила дочь за стол. Она всегда считала, что именно во время вкусного, с любовью приготовленного обеда общение происходит лучше всего. Для обеда было рановато, но для ланча — в самый раз. Патриция уплетала говядину в гранатовом соке и слушала мамино воркование. Наговорившись о кулинарии, Аманда приступила к самому главному. Именно к тому, чего давно ожидала ее дочь.

— А ты опять приехала одна, Пат, — с расстановкой произнесла она.

— Нетрудно заметить, — прокомментировала Патриция. Она изо всех сил старалась держать себя в руках.

В глазах Аманды застыло сострадание.

— Все по-прежнему? — трагически спросила она.

— Нет, мам, все по-новому. Дела идут в гору, работы невпроворот, но я все успеваю. — Патриция ненавязчиво продемонстрировала кольцо с крупным аметистом.

— Кто же он? — Глаза Аманды загорелись надеждой.

— Кто — он, мам? — Патриция начинала терять терпение.

— Тот, кто это подарил…

— Я сама купила. Я хотела сказать, что занята сейчас карьерой, я зарабатываю деньги, довольно много, это очень важно и почти безотлагательно!

— Пат, ты прости меня, конечно, но тебе уже не двадцать и даже не двадцать пять…

— Аманда, ты говоришь так, будто наша девочка уже старуха! Она отлично выглядит, — вмешался Роберт.

— Па, ты неправильно сказал. Нужно говорить «отлично сохранилась». — Патриция не сдержала нервного смеха.

— Я вовсе не это имел в виду! — обиделся отец.

— Я знаю. Вы все имели в виду, что мне уже тридцать, я уже давно старая дева и положение мое становится критическим.