Мистер Эдгар Доунс не сможет ей в этом помочь. Никоим образом.

Она не могла больше отрицать, что желала его. Ее тело пульсировало от болезненной пустоты. Ей вновь хотелось почувствовать его тяжесть, его властность, его запах. Его проникновение. Она хотела, чтобы он заставил ее забыться.

Но она знала - прошлой ночью обнаружила, если у нее когда-нибудь и были какие-то сомнения прежде - что забвение невозможно. Чем больше она пыталась заглушить свои воспоминания, потакая своим прихотям, тем хуже ей становилось. Она не должна была говорить Хоббсу, чтобы тот проводил мистера Доунса к ней. О чем она только думала?! Ей бы следовало покинуть комнату раньше, чем они поднимутся сюда.

Но дверь открылась снова прежде, чем она успела сделать хоть шаг к ней. Она замерла на месте и улыбнулась.

***

Эдгар знал, что в его профессии бывали определенные неприятные задачи, которые должны были быть выполнены, и что было мало проку в том, чтобы пытаться избежать их или отложить их выполнение. Он приучил себя быстро и решительно делать то, что должно было быть сделано.

Было немного труднее так же поступать и в личной жизни. Сегодня утром, например, он предпочел бы пойти куда угодно и делать что угодно, вместо возвращения в дом леди Стэплтон. Но тут его воспитание сослужило ему хорошую службу. Это должно было быть сделано, а, следовательно, это надо было сделать без промедления. Хотя при приближении к ее дому он обнаружил, что надеется, что ее не окажется дома. Глупая надежда. Если бы ее не оказалось дома, ему бы пришлось вернуться сюда в другое время, и, несомненно, тогда это было бы еще тяжелее.

Он понял, что она дома, когда повернул, чтобы подняться по ступенькам к ее двери, и заметил, как она промелькнула у окна, поспешно скрывшись из виду. Она, конечно же, отнюдь не желала вновь увидеть его. Его безрассудные надежды вновь воскресли, когда этот слуга с внешностью боксера, который открыл ему дверь, уведомил его, что не уверен, дома ли леди Стэплтон. Может, она откажется от встречи с ним? Такую возможность он не рассматривал по пути сюда.

Но она была дома и не отказалась встретиться с ним. Он глубоко вздохнул, поднимаясь по лестнице вслед за слугой, и попытался вспомнить свою отрепетированную речь. Как адвокат, он понимал, что отрепетированная речь вряд ли пригодится ему, когда действительно придется говорить.

Этим утром, одетая в бледно-зеленое утреннее платье, она казалась еще более привлекательной. Этот цвет красиво оттенял красноватый оттенок ее волос. Из-за этого она выглядела моложе. Она стояла на небольшом расстоянии от двери, улыбаясь ему. Эта довольно насмешливая улыбка напомнила ему о предыдущем вечере. События ночи казались нереальными.

- Доброе утро, мистер Доунс.

Держа в руке его визитку, она посмотрела поверх его плеча:

- Благодарю Вас, Хоббс. Это все.

Дверь тихо закрылась. Здесь не было никаких признаков присутствия тети или любой другой компаньонки. Хотя глупо обращать на это внимание после событий прошедшей ночи. Он был рад, что здесь не было больше никого, чье присутствие вынудило бы их обсуждать погоду или светскую хронику утренних газет.

- Доброе утро, сударыня.

Он поклонился ей. Ему следовало сразу перейти к делу. Возможно, она была столь же смущена, как и он.

- Я полагаю, что я обязан принести Вам свои извинения.

- В самом деле? – ее брови приподнялись. – Извинения, сэр?

- Я неучтиво обошелся с вами прошлым вечером, - сказал он. Даже в своей отрепетированной речи он оказался неспособен придумать более подходящее и менее дурацкое слово, чтобы описать то, как он с ней обошелся.

- Неучтиво? – казалось, она развеселилась. – Неучтиво, мистер Доунс? Разве в Вашем мире существуют правила этикета для того, что происходит между мужчиной и женщиной в постели? Вы должны были сказать «пожалуйста» и не сделали этого? Вы прощены, сэр.