- Сегодня утром вы просто удивительно красивы, Элен, - сказал он ей в тот краткий момент, когда они остались наедине прежде, чем их гости вышли вслед за ними.

- О, и вы тоже, Эдгар, - сказала она небрежно, - Удивительно красивы.

Туше!

* * *

К тому времени, когда Элен, наконец-то, осталась одна в тишине своей спальни, она была страшно раздражена. Казалось, комбинация свадьбы и наступающего Рождества приводила всех в состояние безумной радости. И она способствовала всеобщей эйфории, приехав сюда на бракосочетание с Эдгаром в поместье его отца, и оказавшись в центре потрясающей семейной домашней жизни.

Это было последнее, чего ей хотелось.

Домашняя жизнь пугала её больше, чем что–либо другое.

Мистер Доунс-старший, её тесть, фактически предложил ей сегодня называть его папой, и был просто бесконечно милым. Шум и суматоха, которыми он был окружен весь день, вернее, которыми были окружены они все, были по меньшей мере ужасными. Взрослые пребывали в приподнятом настроении. И просто не существовало такого слова, которым можно было бы описать состояние детей. А тут были орды детей, и ни один из них не находился в детской. Элен думала, вернее сильно надеялась, что на них влияли особенности ситуации, преддверии Рождества и всё такое.

Она была просто не в состоянии запомнить, какие дети принадлежали к каким взрослым. Одно Элен знала точно - самый маленький младенец был отпрыском Бриджуотеров, и она думала, что может указать четырёх детей Коры и Фрэнсиса. Святые небеса, они были теперь её племянниками! Но остальные были неопознаваемыми и неразличимыми. И всё же её тесть знал их всех по именам, а они все звали его дедушкой, кроме того, который ещё не мог разговаривать, но даже он радостно подпрыгивал на коленях Доунса-старшего, булькая и хихикая.

Она сойдёт с ума, если каждый последующий, из оставшихся до Рождества дней, будет походить на сегодняшний, подумала Элен. Сплошные шум и веселье. Семьи. Счастливые пары... Похоже, в этой семье и среди их друзей не было несчастных в браке. За исключением Эдгара и её, конечно. А дети! Дети её решительно раздражали. Ей не нравилось их постоянное присутствие и то, что они всё время крутились вокруг взрослых. Но скоро и у неё будет собственный ребёнок.

Она шевелила угли в камине, пытаясь уложить их так, чтобы они горели как можно дольше, когда дверь позади неё резко распахнулась, и Эдгар вошел в комнату, облачённый лишь в халат. Женщина встала, всё ещё сжимая в руке кочергу.

- И что, спрашивается, Вы здесь делаете? - спросила Элен, готовясь к сражению и почти радуясь тому, что нашла на ком сорвать своё раздражение. Эта ночь должна была стать их брачной, но она не собиралась делать исключения из установленного ею же правила. Если Доунс хочет узнать, как громко и пронзительно она может кричать, ему нужно сделать лишь пару шагов в комнату.

Он сделал шаг, затем ещё один.

- Я собираюсь лечь здесь спать, - ответил Эдгар. - Это - моя комната, Элен. Наша. Я спал в другой комнате до сегодняшнего вечера, чтобы соблюсти приличия.

- О, нет - это не наша комната! Она - или ваша, или моя. Если она станет вашей спальней, то я найду себе другую, но Вам не удастся, вот так просто, нарушить своё обещание, Эдгар!

- У меня нет ни малейшего намерения отступать от своего обещания. – От его голоса и движений веяло холодом. - Кровать достаточно широка, чтобы мы оба могли спать на ней, не касаясь друг друга. И поверьте, я достаточно контролирую себя, чтобы держать свои руки подальше от Вас. Мы оба будем спать здесь. В моей семье мужья и жены спят в одной кровати. Всегда.

- И у Вас нет храбрости, чтобы бороться с семейной традицией, - прошипела Элен, стараясь, чтобы в её голосе прозвучало как можно больше презрения.

- У меня нет желания делать это, - сказал он, снимая халат и бросая его на спинку стула. Элен увидела что под халатом на нём была ночная рубашка.