Мэллори увидела, что Фиби нервно расхаживает по кабинету, прижав трубку к уху.

— Я знаю, — произнесла она покорно после долго молчания. — Да, папа. Я буду жесткой и решительной…

Итак, Альфонс Энджел не просто держит руку на пульсе, он контролирует каждый шаг Фиби. Осталось непонятным, что же такого неэтичного он заставляет сделать свою дочь. Мэллори пошла к Картеру.

— Она согласилась? — спросил он.

— Я поговорю с ней позже. Она была занята.

— Струсила? — Картер хихикнул.

— Нет!

— Спорю, струсила.

— Пусть мои зубы позеленеют, если да! — торжественно произнесла Мэллори. — Ой, тише… По-моему, наша свидетельница уже здесь.

— Я не понимаю, — произнесла Мэйбл, — почему эта женщина просто не отбелила свои зубы?

— А я не понимаю, — ответила визажист, колдовавшая над лицом Мэллори, — зачем она держала свой рот открытым во всю ширь, окрашивая волосы?

— Я обязательно заставлю президента отбелить зубы, — продолжала вслух рассуждать Мэйбл.

— Какого президента? — Триш, визажистка, замерла с помадой в руках.

— Да не нашего, не нашего, — отмахнулась Мэйбл. — С отбеленными зубами он будет выглядеть не столь устрашающе, как сейчас… И что, эта ваша свидетельница решила ходить с зелеными зубами до самого суда?

— До суда дело не дойдет, — решительно заявила Мэллори.

— Сидите смирно, — одернула Триш.

— Кроме того, у нее фарфоровые коронки, — процедила Мэллори сквозь сжатые губы. — В том-то вся и проблема.

— И все-таки, зачем она открыла рот и запрокинула голову в момент окраски волос?

— Потому что она специально красилась в рыжий цвет для проб в постановке «Оклахома» и очень не вовремя решила повторить отрывок…

— Но почему она не хочет отбелить зубы?

— Она не может — коронки не отбеливаются.

— Черт побери! — развеселилась Мэйбл. — Надо будет уточнить у президента, свои ли у него зубы — Все, можете смотреть, — возвестила Триш.

Мэллори не без волнения обернулась к зеркалу.

Макияж был наложен мастерски — он был почти незаметен. Чуть розовее и полнее губы, чуть ярче глаза и чернее ресницы, при этом и стиль, и цветовая гамма полностью отвечали вкусу Мэллори. И все-таки с непривычки Мэллори чувствовала дискомфорт.

— Все решат, что у меня наклеенные ресницы, — прошептала она так, чтобы не услышала Триш.

— Милочка, ты безнадежна, но я не сдамся. Я найду способ, как заставить тебя не только выглядеть, но и чувствовать себя сексуальной.

— Что вы сказали? — Мэллори будто током ударило от столь меткой оценки проблемы.

— Я сказала, что внешне ты очень привлекательна и женственна, а внутренне… Я не могу понять, что сделало тебя такой? — Перед Мэллори была совсем другая Мэйбл — умная, проницательная, собранная.

Куда только подевались техасская протяжность речи и имидж эксцентричной миллионерши?

— Я не очень верю во всю эту фрейдистскую чушь, но тут готова обратиться даже к Фрейду, чтобы понять истоки твоего представления о том, какой должна быть женщина.

Мэллори взяла свою объемистую сумку — сумку преуспевающей женщины, готовой к любым неожиданностям, — и извлекла последний шедевр Эллен Трент.