Игнорируя продолжающиеся жалобы Люка на бананы, я отправилась из зала в комнату Кристы, судя по табличкам на двери, требовавшим, чтобы Люк не заходил.

Невозможно сотворить то, что девочки сделали с собой за такое короткое время. И Криста, и Анна измазались косметикой и нарядились в тюлевые юбки, украшенные шляпы и высокие каблуки. Ева сидела на кровати Кристы и выглядела скромнее, а косметики на ней не было.

Я посмотрела на аляповатые лица Кристы и Анны и ужаснулась, прежде чем поняла: раз все это было в комнате Кристы, значит, ей разрешалось.

— Вы выглядите очаровательно… — сказала я, понятия не имея, какой тут ответ приемлемый.

— Я — самая красивая! — настойчиво произнесла Криста.

Если основанием для выбора была тяжелая косметика, с Кристой не поспоришь.

— Почему вы не краситесь, мисс Лили? — спросила Ева.

Девочки столпились около меня, изучая мое лицо.

— У нее есть тушь, — решила Анна.

— Что-то красное? Помада? — Криста всматривалась в мои щеки.

— Тени для век, — торжествующе сказала Ева.

— Больше не всегда лучше, — мое замечание осталось без внимания.

— Если бы вы больше красились, то стали бы красивее, тетя Лили, — сказала Анна удивленно.

— Спасибо, Анна. Я лучше пойду, посмотрю, как ребенок.

Люк расстегнул спящего ребенка и вытянул ее крошечные ножки. Он склонился над ней с острыми маникюрными ножницами.

— Люк, что ты делаешь? — выдавила я.

— Собираюсь помочь вам, — сказал он радостно. — Подстричь ногти Джейн.

Я вздрогнула.

— Я ценю твое желание помочь. Но ты должен подождать папу Джейн, чтобы тот сказал, надо ей подстригать ногти или нет. — Мне это показалось достаточно дипломатичным.

Люк был настроен категорично: длинные ногти Джейн представляют угрозу ее жизни и должны быть обрезаны немедленно.

Меня этот ребенок начинал раздражать.

— Послушай, — сказала я спокойно, резко наклоняясь к нему.

Люк закрыл ножницы. Он выглядел испуганным.

Неплохо.

— Не трогай ребенка, если я не прошу тебя об этом, — я-то решила, что тон был ровным, но Люк понял его по-своему. Он опустил ножницы. Я взяла их и для собственного спокойствия запихнула в карман штанов, откуда он не мог достать их.

Я забрала Джейн с детским креслом с собой в кухню, чтобы приготовить еду. Лу оставила консервированную пасту, которой я не стала бы кормить свою собаку, будь она у меня. Я разогрела ее, пытаясь не дышать, разложила еду в миски, затем порезала желе и разложила его по тарелкам, добавив кусочки яблока, которые уже приготовила Лу. Затем налила молока.

Дети вбежали и стремглав расселись по стульям за минуту, когда я позвала их, даже Люк. Без указаний они все склонили головы и произнесли в унисон молитву: «Спасибо, Боже». На полпути к холодильнику меня застали врасплох.

Следующие пятьдесят минут были… пыткой.

Я понимаю, что ближе к рождественским праздникам дети входят в азарт. Я понимаю, что дети в группах более возбудимы, чем дети по отдельности. Я слышала, что наличие няньки вместо родительского наблюдения позволяет детям расширять свои рамки, или скорее рамки их няньки. Но я должна была сделать несколько глубоких вздохов, когда дети принялись сеять разрушение во время ужина. Я уселась на табурет, Джейн сидела рядом за столом. Она, по крайней мере, спала. Спящего ребенка можно считать прекрасным.

Когда я вытерла выплеснутый томатный соус, положила нарезанные яблоки в миску Люка, помешала Кристе ткнуть Анну ложкой, я постепенно узнала, что Ева была тише других.