И школьники потом долго подсмеивались над Лабазовым.

— А смеяться-то над Лабазовым и нечего было! — нечаянно сказал Сережа вслух.

Он быстро оглянулся на ребят — нет, никто не слышал. Все спят. Тихо потрескивает костер. Сережа поправил огонь и снова задумался.

А с чего началось?

Это было еще в третьем классе. Их с Толей только что приняли в пионеры. Вожатый сказал им:

«Кто из вас может выступить на Празднике в День птиц?»

Ребята переглянулись. Они еще никогда нигде не выступали. Тогда вожатый выбрал Толю:

«Вот ты и выступишь».

Толя весь покраснел, глаза у него заблестели. И страшно ему было выступать, и хотелось выступить. Он очень волновался, даже хотел отказаться. Но пришел праздник — и Толя выступил. Он выступил очень хорошо. И стихи, которые надо было прочесть, прочел отчетливо, звонко, с выражением.

И тогда все начали его хвалить. Вожатый хвалил, учительница хвалила, хвалили товарищи. Так вот и стал Толя Серебряков первым человеком в школе. Он все может, все умеет, все знает. Все поверили в это. И сам Толя поверил. И так из года в год. Толя выступал, Толя делал доклады, Толя руководил…

А поверили-то ему, оказывается, напрасно…

Сережа грустно задумался. За светом костра он не видел, как исчезли ночные светляки, как потихоньку бледнело небо и гасли звезды. Затрепетала осина под еле слышным утренним ветерком. Осветились бледным светом наступающей зари вершины дубов.

Сережа оперся локтем на колено и сам не почувствовал, как задремал легкой, прозрачной дремой…

21

Тайга светлела, озарялась. Цветущий дикий жасмин то здесь, то там раскрывал свои прохладные кремовые звезды в зеленом полумраке. Богато заблистала актинидия-коломикта в своем брачном уборе. Цветы у этой красивой лианы мелкие, незаметные, так вместо них для приманки пчел и бабочек она разбросала по веткам серебристо-розовые листья среди своей обыкновенной зеленой листвы.

Сережа встал, взял котелок и пошел за водой. Он уже слышал, как плюмкает вода в ручье, — плюм, плюм… Но тут его внимание привлекло другое — он вдруг увидел тропу. Отчетливо протоптанную тропу, которая вчера так настойчиво пряталась от них.

Звеня котелком, Сережа вернулся к костру. Ребята уже проснулись. Толя подкладывал сучья в огонь. Девочки умывались листьями росистой травы и смеялись. Молодцы девчонки, не унывают! Только Антон, повернув спину к костру, все еще лежал, натягивая курточку на голову, и поджимал ноги.

— Товарищи! Что скажу! — закричал Сережа. — Давайте дело решать! Антон, вставай!

Он потянул Антона за ногу. Но Антон брыкнулся и крепче закутал голову.

— Ребята, подымай Антона! Нападай! — скомандовал Сережа и начал стаскивать с него курточку.

Катя и Светлана со смехом бросились помогать ему; они тащили Антона за ноги, за руки, пока совсем не растормошили.

Толя уныло смотрел на них.

— Ой, я совсем смеяться не могу! — сказала Светлана. — Силы нету, живот подвело…

— У меня тоже, — прошептала Катя.

Антон сидел и таращил глаза, стараясь проснуться. Катя поглядела на него и снова засмеялась, хотя смех получался и не звонкий и не громкий.

— Давайте умоем его!

И, сорвав горсть мокрой травы, она подбежала было к Антону, но тот замотал головой:

— Я сам! Я сам!

— Как маленькие! — с упреком сказал Толя. — Умираем с голоду в тайге… да, умираем. Мы погибли. Пока нас найдут, мы умрем. Или тигр нападет… А они дурачатся, как будто дома. Удивляюсь!

Толя говорил слабым голосом. Он еле встал. У него не было сил пойти к ручью, хотя очень хотелось пить.