Он гавкнул. Я подпрыгнула.

— Милый, не правда ли? — Флейшман поднял щенка и устроил мохнатый комочек у меня на груди. Понятное дело, щенок тут же принялся вылизывать мне шею и лицо. — Его зовут Максуэлл.

— Максуэлл?

— В честь Максуэлла Перкинса, редактора. Я подумал, что кличка твоей собаки должна иметь прямое отношение к издательскому делу.

— Моей собаки?

Максуэлл вновь гавкнул, как бы подтверждая, что его это вполне устраивает.

— Я подумал, что лучше назвать его так, чем именем какого-нибудь знаменитого писателя — скажем, Хемингуэя. Не так уж оригинально. Разумеется, у Макса с оригинальностью тоже не очень. Мы могли бы называть его «Перкинс», но люди подумают, что его назвали в честь Энтони Перкинса…

Пришло время прервать его монолог.

— Моя собака?

— Разумеется. Это подарок.

Щенок с трудом балансировал у меня на коленях, поэтому я опустила его на пол. Он тут же принялся карабкаться по моей ноге, стремясь обратно. Мне пришлось признать, что он действительно очень мил. Короткая шерстка вроде бы стояла дыбом, но на ощупь оказалась очень мягкой, а мордочка так и просилась на рекламный плакат «Паппи чау». Кончики ушек загибались вниз, придавая ему щеголеватость.

— Чистокровный норфолкский терьер, — пояснил Флейшман. — У него даже документы есть.

С трудом верилось, что у такого маленького смешного малыша есть родословная. Но опять же родословная обычно идет бок о бок с большими деньгами. А вчера, насколько мне помнилось, Флейшман потратил все.

— И что ты сделал? Ограбил зоомагазин?

Флейшман рассмеялся.

— Купил его по карточке «Американ экспресс».

— И с каких это пор у тебя появилась такая карточка?

На его лице отразилась обида.

— С десяти утра сего дня я ее гордый обладатель.

— И знаешь, что в конце месяца «Амэкс» заставит тебя расплатиться полностью?

— Значит, к концу месяца я как-нибудь раздобуду деньги.

А вот когда нам не хватало на оплату квартиры, он их раздобыть почему-то не мог.

Флейшман рассмеялся:

— Ребекка, чего ты так надулась? Я ведь и за пиццу заплатил по карточке… и ты, похоже, не возражаешь.

Едва он упомянул про пиццу, я схватила кусок и начала жевать, глядя на Максуэлла. Учуяв запах еды, он уселся на задние лапки и принялся вилять маленьким хвостом. Карие глаза растопили мою суровость. Они растопили бы и полярный ледник — во всяком случае, ту его часть, которая еще осталась.

— Эй, Максуэлл, хочешь пиццу?

— Нет, только не пиццу. Для него у меня специальная еда. Для щенков.

Флейшман говорил как строгий отец. Я удивилась.

— Не могу поверить, что ты завел собаку. Собаки отнимают много времени и сил. Они налагают на человека ответственность. Их нужно регулярно кормить, выгуливать, приучать к тому, чтобы они не гадили… — Мне, конечно, тут же вспомнилась Энн и ее песик. «Никакой личной жизни. Печальная история». И меня ожидало то же самое?

— Да, но щенки такие милые, — отозвался Флейшман. — Разве можно устоять?

Максуэлл уже жевал мой шнурок. По правде говоря, устоять я не могла. Помимо золотой рыбки, домашнего любимца у меня не было с детства. И я всегда хотела завести собаку.