Он пристально посмотрел на молодую женщину. Щеки Флоренс пылали, губы жадно искали его поцелуев, огромные серые глаза сверкали от сжигающей ее изнутри страсти. Он увеличил темп, движения его становились все более и более настойчивыми, подводя Флоренс к оргазму. Вдруг в ней что-то словно взорвалось, и она вскрикнула, а затем заплакала от наслаждения.

Сразу вслед за ней, не в силах больше сдерживаться, застонал в упоении Константин. Теперь Флоренс плакала уже оттого, что доставила и ему то невыразимое счастье, которое испытала сама.

Все, что произошло между ними тогда, было поистине прекрасно!..

Вот уже два года Флоренс бережно хранила в душе это ощущение свершившегося чуда, потому что ни до, ни после того дня между ними ничего не было. Причем хранила так, как скупец хранит свои сокровища, – постоянно пересчитывая золотые монеты, перебирая в руках драгоценные камни, любуясь перламутровым блеском жемчуга.

А вчера? Что же случилось между ними этой ночью? Неужели он воспользовался ситуацией и овладел ее бесчувственным телом? Вот негодяй, как же теперь ей вести себя? А если она ошибается и возводит на Константина напраслину?

Флоренс вздрогнула – дверь в спальню без стука отворилась и в комнату вошел Константин. Она даже не успела прикрыться простыней. Под его насмешливым взглядом молодая женщина вспыхнула, но быстро взяла себя в руки. Не мог же он в самом деле знать, о чем она сейчас вспоминала!

– С добрым утром, милая Флоренс, – подчеркнуто сухо произнес Константин.

Он поставил на столик возле кровати поднос с чашкой дымящегося кофе, стаканом апельсинового сока и тостами. Значит, еще помнит ее вкусы, значит, не забыл ее привычки, хотя почти насильно сделал ее своей женой. И даже ласковое обращение не стерлось из его памяти.

– С добрым утром, – натягивая на себя простыню, пробормотала Флоренс и поморщилась.

От запаха пищи закружилась голова. Да, все-таки вчера она выпила лишнего. Перед Константином извиняться ей не хотелось, но Джиллиан и Донадье, видимо, придется как-нибудь объяснить свое поведение. И сделать это надо будет сегодня вечером, на втором празднике Джиллиан.

До вчерашнего вечера Флоренс думала, что дочь не сочтет нужным пригласить ее на вечеринку, которую устраивает для своих многочисленных приятелей, и в душе радовалась этому. Но, как неожиданно выяснилось, непредсказуемая Джиллиан не мыслила себе торжества без «обожаемой мамочки».

Господи! Как же ей не хотелось идти! От одной мысли о громкой музыке ее начинало мутить.

Константин хмыкнул, подошел к окну и резким движением раздвинул шторы. Комнату залил яркий солнечный свет. Затем он снова повернулся к Флоренс, напряженно наблюдающей за ним, и вопросительно поднял бровь.

Все это время ее мучил один-единственный вопрос: было или не было? Было ли что-нибудь между ними этой ночью? Держал ли он ее снова в своих объятиях, ласкала ли она его тело, сладкое воспоминание о котором не покидало ее вот уже два года? Да и сейчас стоит только о нем подумать, как ее бросает в дрожь.

Константин усмехнулся, словно прочитав ее мысли, подошел к кровати и присел рядом.

– Как спалось?

Флоренс судорожно сглотнула. Как ей спалось? Даже на это она не могла дать ясного ответа, ибо была не в состоянии вспомнить, что последовало за поцелуем в дверях дома Константина.

Он медленно поднял руку и провел по ее горячей, залившейся румянцем щеке.

– Когда я проснулся утром, ты спала как младенец, – чуть хриплым голосом произнес он.

О Боже, значит, они все-таки спали в одной постели. И что-то в его взгляде подсказывало ей, что не просто спали…

Нет, не может быть! Ведь их близость в день похорон Александрины так четко запечатлелась в ее, Флоренс, памяти! Сейчас же она абсолютно ничего не помнила.