|
И не со всей ли бандой? Этого можно ожидать — здесь кругом предатели. Но Рубцов? Нет, Рубцов, конечно, другое. Паша не стал бы мне писать так. Может быть, это какой нибудь особенный товарищ, с которым он воевал в гражданскую войну и которому он крепко обязан. А может быть, он в нем просто ошибается? Кто знает и как выяснить? Я его хотел предупредить, но он не пожелал со мной разговаривать. Эх, будь что будет!
2
Пытаясь подавить нервозность и нетерпение, я стал обходить лагерь, от времени до времени бросая взгляды на тугаи. Что то мне показалось в них необычным. К желтым, и серым, и побурелым тонам прибавился бледновато синий. Для пожара слишком рано. Мои друзья должны были поджечь тугаи не раньше чем завтра. Если в тугаях начался пожар, это может испортить все дело.
Внезапный порыв ветра донес до меня запах дыма. Да, это так. Что, случайность?
Не в силах сдержать свое беспокойство, я направился к палатке Листера, как вдруг на полпути встретил его самого. Меня поразил его вид. Державшийся всегда так, будто времени у него сколько угодно, теперь он был напряжен и взволнован. От медлительного спокойствия не осталось и следа; голос его звучал повелительно.
— Глеб, где вы были? — спросил он меня резко.
— Здесь, все время, — ответил я, — шел к вам.
— Вам здесь нечего делать. Собирайтесь и поезжайте в макбару.
Это приказание озадачило и встревожило.
Тугаи горят, того и гляди, белые выйдут оттуда, а он старается избавиться от меня.
«Скорее сдохну, чем уйду!» — подумал я, что не помешало мне кивнуть головой в знак согласия. Я направился к себе в палатку, лихорадочно соображая, как протянуть время и где спрятаться, чтобы не уступить им поле действия.
Внезапно глухой, страшной силы взрыв раздался со стороны тугаев, потом другой, третий, в воздух взлетали деревья и фонтаны земли, камней. Это рвался динамит, заложенный позади тугаев. Но ведь он должен взорваться только завтра! Сегодня все это бесполезно. Моих людей нет. Сердце у меня сжалось.
Взрывы произвели свое действие на лагерь. Кто то на одном конце его крикнул, кто то на противоположном отозвался, где то люди побежали, что то тащили.
Я не знаю, как я очутился вблизи Листера и Рубцова.
— Это не порох, — говорил Листер, присматриваясь к тугаям.
— Динамит, — коротко ответил Рубцов.
— Что за чертовщина, откуда он там взялся? — нахмурил брови Листер.
В этот момент он заметил меня.
— Вы еще не ушли? Теперь поздно, оставайтесь. Только смотрите не попадите под огонь.
Какой огонь? Но времени гадать уже не оставалось. Глаза были отвлечены другой загадкой. По низу тугаев обозначилась узкая грязно желтая полоса. По мере приближения она становилась все определеннее и наконец приняла форму продвигавшегося оборванного скопища людей, большей частью в одежде защитного цвета. Все это носило какой то зловещий характер, так как происходило под глухой аккомпанемент отдаленных динамитных взрывов. Одновременно с людьми на нас шла полоса развеваемого ветром синего дыма.
Я стоял растерянный и ошеломленный.
«Так тугаи уже горят, — говорил я себе, — динамит рвется, и все на двадцать четыре часа раньше. Как получился такой просчет? Что вмешалось и перепутало все карты?»
«Что теперь делать? — бежали лихорадочные мысли. — Моих людей нет, и за помощью послать некого. Выбежать вперед? Но что я могу сделать один? Без людей, без оружия. Среди врагов!»
Между тем толпа продолжала двигаться и неумолимо приближалась к лагерю. Хотя мое внимание было сосредоточено на ней, мои глаза ловили какие то движения по нашему лагерю. |
