- Это еще зачем? - спросил он, подозрительно сдвинув брови.

- Затем! - строго сказала Вера. - И вообще мое дело маленькое, что Стрункин назначит, то я вам, антисоветчикам, и ввожу.

После того как сестра сделала инъекцию и ушла, Яков справился у Папавы, кто таков этот всевластный Стрункин; Робинзон в ответ:

- Первый алкаш восточного полушария. Вообще он заведующий хирургическим отделением, но прежде всего - алкаш. С ним надо ухо держать востро, он пьяным делом голову оттяпает, а потом напишет в истории болезни, что так и было.

На беду, совет держать ухо востро, по всем вероятиям, запоздал: Яша стал как бы удаляться мало-помалу, впадая в истому приближающегося сна; уже приятно смешались мысли, уже голоса соседей долетали до него, словно из-за стены, уже тело набухло дополнительным, нервным весом, неудержимо влекущим куда-то вбок и по кончикам пальцев забегали крошечные иголки, короче говоря, у Якова не было никакой возможности держать ухо востро, как советовал ему Робинзон Папава.

Очнулся он в той же палате, на той же койке, тем же самым Яковом Мугером, но - без одной руки. В том месте, где прежде была десница, которой Яков писал объяснительные записки, искусно владел "бархатным" напильником, открывал и закрывал двери, голосовал на открытых партийных собраниях, ласкал девушек, женщин и даже, было дело, одну старушку, впрочем, еще вполне годную, занозистую старушку, торчал щедро забинтованный обрубок длиной сантиметров в двадцать, казавшийся нелепым, как ноготь на кончике носа, и одновременно похожим на какой-то новый, экзотический член, какого еще никогда не было у людей.

Яша довольно долго соображал, что же такое стряслось с его правой рукой и куда она, собственно, подевалась, пока ему не пришло на ум, что, верно, это Стрункин пьяным делом ампутировал пораненную конечность, в то время как он пребывал в бессознательном состоянии и не имел возможности дать отпор. Поначалу Якову не так было жалко руки, как разбирало зло на коварного алкоголика Стрункина, которому, видимо, было лень приладить к суставу оторванную мышцу бицепса, но потом злость как-то сама по себе ушла и стало непереносимо жалко своей руки. Яша Мугер безмолвно лежал на койке, смотрел в потолок и сердечно печаловался по ней, пока ничего не слыша, так как у него почему-то еще не включился слух. Он вспоминал свою руку во всех подробностях: родимое пятно возле локтя, глубокий порез предплечья, запечатлевшийся в шраме неестественно белого цвета, как будто кто тут мелком прошелся, армейскую татуировку в виде литеры "я" с крыльями по бокам и сломанный ноготь на среднем пальце. Эти воспоминания были печальны, трогательны, нежны, то есть они до того были печальны, трогательны и нежны, что у Якова возникло такое чувство, точно он соседского ребенка похоронил. Хотелось разрыдаться или хотя бы всплакнуть, но что-то ни плакалось, ни рыдалось.

Вдруг возвратился слух.

- ...в городе Гомеле, - говорил Ваня Сорокин, - в каком-то научно-исследовательском институте, вывели такие бациллы, которые вызывают разные массовые настроения. В одной пробирке, положим, сидит бацилла, которая может взбунтовать целый областной центр, в другой бацилла отвечает за небывалый подъем во всех слоях населения, в третьей бацилла внушает доверие к руководству. И вот я думаю: а здорово было бы обзавестись такой отдельной пробирочкой и навести в нашей больнице шмон. Представляете: являюсь это я в приемный покой и командую медицинскому персоналу: "Становись! На первый-второй рассчитайсь! Где у вас тут можно начальству опохмелиться?" С понтом я генерал в отставке...

- Вы как хотите, мужики, - сказал Александр Маленький, - а я вот выпишусь из больницы и сразу пойду в бандиты. Попрошусь в какую-нибудь шайку, скажу "надоело мне, ребята, ишачить на это поганое государство", по-моему, должны взять...

- А не проще ли свою банду организовать? - предположил Робинзон Папава.