Бреннан кивнул. Ленивый Дракон был фрилансером, время от времени работающим на Кулаков, чаще всего напрямую на их лейтенанта по имени Филипп Каннингэм, занимающего заметный пост в организации. Каннингэм, прозванный Исчезником из-за своей способности становиться невидимым, мог быть в курсе, если бы Кин заказал Хризалис. Бреннану и самому приходилось работать на Исчезника, когда он внедрялся к Кулакам с целью подорвать их структуру изнутри. Он, так уж получилось, спас Исчезнику жизнь, когда мафия пошла на штурм его штаба. Возможно, с ним удастся договориться.

– О’кей, – произнес Бреннан. Указывая лезвием ножа, продолжил: – Это что, прикид вервольфа на текущую неделю?

– А?

– Маска.

– Ну, ясно.

– Давай ее мне.

Бреннан внимательно наблюдал за движениями вервольфа. Ношение общей маски было их символом, знаком принадлежности к банде. Иной фанат из вервольфов скорее убьет, чем отдаст ее.

Этот сначала было напрягся, затем вздохнул и расслабился. Знал, наверное, репутацию Бреннана и, несмотря на свой размер и грозный вид, не желал связываться с человеком, год назад проредившим ряды Кулаков.

Он снял маску и, отвернувшись и опустив голову, подал ее Бреннану. Бреннан принял маску, заглянул человеку в лицо и промолчал. Хоть и видывал их хуже, много хуже, все же понял он, почему зловещего вида вервольф стыдится своего лица. Оно было лицом мальчика, остановившего в росте в годовалом возрасте. Лицо ребенка, мягкое, прекрасное лицо, было уродливо встроено в огромного размера голову. Все это странно контрастировало с дикарским кожано-металлическим одеянием джокера.

Бреннан отступил, вервольф тоже, сохраняя осторожность и отвернув лицо. Затем он быстро скрылся в переулке.

– Ширинку застегни! – выкрикнул Бреннан ему вслед.

– Спи, – шепнула ему Эзили, когда они закончили.

Он уже  чувствовал сонливость. Все, не противиться этому искушению, устроиться поудобнее на куче мягких ковров, закрыть глаза и погрузиться в покой. Он только сейчас осознал, насколько истощен.

Эзили улыбнулась, прижимаясь к его руке своей мягкой полной грудью. Хоть они и не потрудились даже включить освещение, он все же различал ее в свете уличного фонаря, просачивающемся сквозь слегка колышущиеся занавески. Ее соски были большими и темными, цвета горького шоколада. Он помнил их вкус. Он протянул руку, коснулся нежной кожи внизу ее груди, но на сей раз ее пальцы сомкнулись на его запястье, и она мягко отвела его руку.

– Нет, – шепнула она, – просто засыпай. Закрой глазки, мой маленький. Сон придет. – Она поцеловала его в лоб. – Сон про Эзили-je-rouge.

Какой-то своей частью Джэй осознавал все безумие происходящего, но другая его часть оставалась беспечной. Он подумал, не собирается ли Эзили раскрутить его на деньги. В конце концов, она же проститутка вроде бы. Но это его не беспокоило. Сколько ни запросит, она того стоит.

– И сколько берешь за всю ночь? – осведомился он сонным голосом.

Эзили это показалось забавным. Она рассмеялась своим легким музыкальным смехом и начала опытными проворными пальцами растирать ему лоб. Это необыкновенно успокаивало. В комнате было тихо и темно. Он закрыл глаза и позволил себе впасть в забытье. Пальцы у Эзили такие ласковые. Откуда-то издалека доносился ее голос, тихое воркование:

– Всю ночь, всю ночь, – звучало так, как если бы она в жизни не слышала ничего более забавного.